Евгения Ляпота - Жизнь, полная одуванчиков

Я за всю свою жизнь видела лишь то, что росло в саду у господ и то через колючую проволоку, казалось они специально создали такой контраст и показывали разницу между нами и ними. Для нас были посажены дуб, клен и ясень. И то лишь для того, чтобы мы получали необходимый нам кислород, так говорил мой отец. Трава под ногами была скудной, представляла в большинстве своем обычную мураву, но я и этому была рада и находила в этом прелесть, однако большая же часть территории была покрыта бетоном.

Однажды как обычно бесцельно слоняясь, я нашла непонятный мне цветочек, семена которого видно были занесены нам ветром из сада господ. Как потом сказал мне отец, это был одуванчик, я в надежде сохранить эту красоту, зная, что кроме меня его никто не оценит (пятинцы были больше растениями, чем сами растения) аккуратно выкопала его ложкой, которой обычно употребляла пищу и посадила в свою миску. Я как в книге ухаживала за ним, поливала водичкой, но мой цветочек прожил три дня. Я долго плакала, даже отец вечно суровый пытался меня успокоить, но боль моя была безутешной, я поняла, что даже цветочек в нашем мире не захотел так жить. Но неделей позже, увидела такой же цветочек, росший совсем близко к сетке, отделяющей нас от сада господ. Я проделала все тоже самое, только более бережно, но мой цветочек прожил столько же.

Я для себя решила, что когда жизнь изменится и я смогу распоряжаться ей сама, то у меня будет целое поле одуванчиков, у меня будет вся жизнь, наполненная одуванчиками. Так и решила – жизнь полная одуванчиков! Ведь они, словно маленькие солнышки, так сильно радовали мою душу, они олицетворяли у меня свободу, где хотят, там и растут, куда захотели, разбросали семена, туда и переселились.

Попрощавшись с Лори, я ещё раз окинула свою скромную комнатку. Много лет я провела здесь, не сказать, что было много радостей в моей жизни, но все же я ее любила и всегда ни как другие – стремилась к лучшему, хотела большего и мечтала, что в один момент все что было до – навсегда останется в этой комнатке, а после наступят дни, подобные жизни господ. Я буду вольна делать то, что хочу, ходить куда хочу и где хочу. Очень часто задумывалась, чем же занимаются «господы», посмотреть бы то, что они кушают, как спят и где прогуливаются. Однажды даже задала этот вопрос своему отцу на что тот скорчил лицо, и оно даже покрылось болью. Он сказал, что очень много есть разных дел, которые не связаны с обычной рутиной, со стиркой, готовкой или глажкой и другим трудом, которым заставляли заниматься пятинцев, но есть также и дела, которые делаются ради развлечения, отдыха. «Но ведь для отдыха есть сон!» – возмутилась я, отец посмотрел на меня и сказал, что у человека есть душа, которая тоже требует отдыха и обычный сон ей не поможет. Я сразу же спросила, а что такое душа, но для моего, тогда ещё детского ума, было сложно понять его речь и те слова, но вот что я запомнила. Душа – это то, что никто не видит, она запрятана далеко в человеке, она отвечает за все его добродетели. Тело и разум чистого человека, неомраченного дурными умыслами всегда живёт в согласии с душой. Душа любит, когда человек руководствуется добрыми помыслами, но для совершения их мы должны давать иногда себе отдых, но отдых должен быть культурным. Прогулки, занятия спортом, чтение, музыка танцы… У меня в голове сразу возникло множество вопросов, отец как ни странно был терпелив. Он всегда торопился, всегда относился с каким-то презрением к тем, кто не имел хотя бы частичку разума. Но помимо меня, отца и Лори, я практически больше никого и не знала, способного о чем-либо думать большем, чем о жизни стандартного пятинца, основанного на удовлетворении первозданных потребностей.

Мы вышли из здания, где находилась моя комната. У каждого пятинца из моей касты была своя личная комната. Всего здание насчитывало их около ста, на каждые десять приходилось по одному туалету, душевой и одной кухне. Моя комната располагалась на первом этаже с окном на территорию господ, как раз там, где располагался их сад, на который они любовались с балкона и это единственное место, которое было огорожено обычной сеткой из проволоки, остальная же часть состояла из бетонных плит высотой в два человеческих роста.

Казалось, что отец был взволнован больше меня, подойдя к металлической двери, которая открывалась лишь тогда, когда какого-нибудь пятница надо было доставить господам и, как правило, больше его уже не видели. Отец остановился, повернулся ко мне, наклонил свою голову к моему уху и сказал, чтобы я вела себя, как обычный пятинец- навела на себя глупый вид и не задавала вопросов, и отвечала, когда меня спрашивали и то скромно, почтительно и с тем же «не слишком выдающимся видом».