Закир Ярани - Белый медведь. Повесть

– Да, знаю! – грустно кивнул Лемминг и тоже присел у очага.

Стали подходить, оживленно разговаривая, сначала женщины и другие дети, потом и другие взрослые мужчины. Все подсаживались, брали с камня рыбу и принимались за утреннюю еду перед тем как расходиться по делам. Некоторые, взяв рыбу и сосуд с сосновым зерном, сразу уходили.

– Все голодны, – усмехнувшись, сказал Дхоле. – Поглощают силу для работы. А нам пора собираться в путь, не так ли, сородичи? – он посмотрел поочередно на Мышовку, Коршуна и Львенка.

– Да, пора! – с готовностью воскликнул Мышовка.

– Самый молодой спешит вперед! – засмеялся Львенок.

– Ты же первый устанешь, – сказал Мышовке Коршун. – Поешь побольше, пока есть пища.

– Я устану потом, а пока я могу идти, – ответил Мышовка.

– Мальчик говорит правильно! – сказала подсевшая с рыбой к очагу Колпица и, отпив из еще одного долбленого чурбанчика кислой ягодной воды, не спеша стала доставать из лыковой миски каленые сосновые зерна и отправлять их в рот.

– Потому что мальчик мудрый, – сказала Цапля, сидевшая, кушая рыбу, рядом. – Будет тоже Мудрый, как Львенок.

Львенок снова засмеялся.

– Тогда вы будете нас путать, – сказал он.

Закончив завтрак, Дхоле, Львенок, Коршун и Мышовка вытерли руки и губы травяными мочалками, поблагодарили Творца за благополучное насыщение, поднялись на ноги и направились один за другим в пещеру – собираться на разведку. А вокруг очага ели рыбу, оживленно беседуя, севшие за завтрак после них сородичи. В пещере Дхоле, Львенок, Коршун и Мышовка прошли в дальнюю часть – где даже днем стоял полумрак, и выход сиял в стороне неровной полосой с видными на ней серо-желтыми скалами противоположных склонов ущелья, кустами, дымом очага снаружи, собравшимися вокруг, завтракая, сородичами. Под низким в этом месте каменным потолком лежали шкуры, циновки, одежда, сложенные стопками на ветки, раскинутые по земляному полу для защиты от сырости. Здесь стоял довольно неприятный глухой запах, а из самой глубины пещеры – самого прохладного места, еще тянуло духом хранящейся там еды, в том числе вяленого мяса. Мышовка не любил сюда заходить, но перед выходом в Большую Долину надо было надеть гетры, так как вдали от жилища было бы нежелательно случайно поранить обо что-нибудь ногу: и рану завязать там трудно, и идти с поврежденной ногой обратно еще труднее.

– Плащ надеть: вдруг дождь пойдет? – спросил у Дхоле возившийся в полумраке у скальной стенки, где лежали бизоньи шкуры, Львенок.

– Не будет дождя, – ответил Дхоле. – Два дня небо совсем чистое и сегодня с утра тоже. Муравьи и вчера вечером, и сегодня бодры, свои норы держат открытыми – я видел.

Мышовка подошел к тому месту, где всегда стояли гетры – большие и маленькие, на ноги разного размера, нагнувшись, вытащил пару подходящих себе, при этом на ощупь определив, что они сшиты из лошадиной шкуры, и стал надевать. Гетры представляли собой немного расширяющиеся кверху трубчатые чехлы, доходящие до колен и сшитые внизу с обувью из более толстой кожи, имеющей особенно плотные – твердые почти как дерево, подошвы. Сверху через небольшие отверстия в коже было просунуто по тесьме из тонких жил; эти тесемки Мышовка завязал вокруг колен, чтобы верхние края гетр не трепались и не рвались. Оказавшийся рядом Коршун протянул мальчику сшитый из светлого меха муфлона колпак с широкими полями: он в жаркую погоду защищал голову и шею от солнца, в сырую – от дождя. Мышовке не очень нравилось носить колпак, потому что его поля ограничивали обзор, и чтобы посмотреть на что-нибудь сбоку, приходилось сильно поворачивать голову. Но Мышовка не стал возражать и натянул колпак на затылок: так обзор был все же шире. Сам Коршун также надел меховой колпак – побольше размером, а Дхоле и Львенок надели только гетры.

Затем все четверо вышли из пещеры обратно к очагу, где большинство сородичей продолжали завтракать, шумно разговаривая и смеясь.

– Мы уходим! – громко сказал им Дхоле. – Хотим возвратиться до начала вечера.

– Творец вас защитит от зверей и несчастий! – кивнув, сказала Куланиха, державшая руку на выдолбленном куске осинового ствола с напитком.

– Да, пусть будет так! – сказал Дхоле, склонив голову.

Раздался звонкий стук с дальнего края площадки перед пещерой: где лежали кремневые заготовки для изготовления инструментов. Там на плосковатом куске дерева, застеленном сверху оленьей шкурой, сидел пожилой седоволосый Ворон. Наклонившись над плоской каменной глыбой рядом, он одной рукой удерживал положенную на глыбу заготовку – сужающийся книзу большой кусок кремня, а другой долбил по нему сверху продолговатым речным камнем. От ударов по краям кремня откалывались плоские пластинки, которые потом тщательно и мелко оббивали с разных сторон, делая из них инструмент.