И если это когда-нибудь случится, ты поймешь меня, поймешь, почему я плачу, удивишься своей слепоте.
Ну, будь счастлив, взрослей.
Марина".
«Получил твое письмо, потрясло до самых глубин! Спасибо тебе, ноя первая Женщина! Видно, не дорос я еще до тебя… Гляжу на твои бегущие тревожные строчки, а я вот не тороплюсь…
У меня осеннее настроение – словно похоронил что-то очень Большое. Какой-то прекрасный мир открылся передо мной на мгновенье и исчез. Вернее, я сам его закрыт – уж слишком он далек и нереален. Да, я еще совсем мальчишка.
Да, я еще не дошел до осознания семейного счастья – бог знает, возможно, оно высшее счастье, возможно – наоборот.
Даю слово, что когда буду создавать семью, обязательно прочитаю накануне твое последнее письмо. Буду хранить его бережно-бережно, как талисман, как Пригласительный билет…
Кажется, я научусь теперь молчать.
Вот и вернулись мы к поезду, с которого все и началось…»
Прошел год.
"Здравствуй, далекая, здравствуй, милая!
Мне трудно без тебя, слышишь, трудно… Ты – как медленно, но верно действующая смертоносная отрава… Я отравился тобой… Как жаль, что не понимал этого раньше. Нельзя было допускать этого твоего замужества. И самое больное – не знаю, как сложилось твое замужество. Если счастливо, то хотя бы этим утешился, сказал бы себе: "Не смей тревожить!" Если не счастливо, то прилетел бы к тебе увидеть, поддержать, может, и увезти.
А так – полнейшая неизвестность, которая гнет и гнет. Я был очень самонадеян, когда думал, что еще встречу женщин, равных тебе.
Теперь с ужасом начинаю подозревать, что не суждено, что такой шанс выпадает только однажды. После тебя у меня никого не было, трудно после тебя с кем-то".
Прошел второй год…
«Дорогая моя боль…
Вчера, 8-го Марта, чокаясь с зеркалом, выпил за тебя, твои успехи бокал шампанского. Потом с тоски напился, первый раз жизни пил один и лег спать. Не хватает слов, чтоб выразить, что ты значишь для меня. Хочу видеть тебя – на фотография нет главного – твоего обаяния, улыбки, милых моему сердцу лёгких морщин вокруг глаз и в уголках губ. Нет твоей дерзкой, nopoй насмешливой, но всегда ослепительной улыбки. Нет движения, а ты – ты само движение, и в первую очередь – движение мысли».
Прошел третий год…
«Сегодня смотрел фильм с участием очень похожей на тебя французской актрисы и все во мне перевернулось. Ощущение без возвратной утраты так скребануло сердце, что впору завыть».
Прошел четвертый год.
«Месяц назад узнал, что ты счастлива, что у тебя сын… Ну почему ты скрыла от меня, что можешь иметь детей?! Вед это сыграло решающую роль в моих планах на наше будущее.
Твой сын очарователен и, как мне когда-то мечталось, черноглазенький.
Прощай…»
1975–1980 гг.
Начиналась наша история так: в мае известили, что будет у нас стройотряд, и прислали списки. Я сразу же, памятуя наказ матери, заинтересовался врачом отряда. Она приехала в нашу глухомань и оправдала все мои надежды.
Черноволосая, чернобровая, с очень глубокими, красивыми черными глазами, с предпоследнего курса мединститута. Пришлось прибегнуть к уловке и обратиться за медицинской помощью. В ее санитарном ватнике было тихо и опрятно. Понравились друг другу сразу. Но жизнь в полевом городке из вагончиков видна как на ладони, даже еще резче. Светлана не хотела, чтобы ее подопечные второкурсники видели развитие наших личных отношений из-за природного стеснения и из-за своего и. наверное, отчасти, и моего положения на строительстве газокомпрессорной станции. Так мы с ней и не смогли тесно сойтись в том таборе. Только поглядывали друг на друга да радовались появлению поводов для официальных встреч. Месяца через два отряд уехал.
Потом были её широко взметнувшиеся, удивлённые глаза, вобравшие в себя все небо, и он, с улыбкой прислонившийся к косяку двери ее отчего дома в г. Октябрьском. Да и было чему удивляться – места двух свиданий разделяли триста пятьдесят километров железной дороги, плюс двести километров автомобильной, а главное, его работа. Работа молодого, еще зелёного специалиста, вынужденного организовывать и круглосуточно отвечать за всю жизнедеятельность своего городка, своего строительного участка и своих рабочих.
Потом было осеннее тоскливое ожидание в Уфе с ежедневным брождением по этажам её общежития. Потом неожиданная встреча. Он уже выходил из общежития, волоча ноги от усталости, отчаявшись найти её – был уже десятый день поисков, и вдруг какой-то негромкий, не ясно к кому относящийся окрик из самого дальнего окна то ли четвертого, то ли пятого этажа. Даже не поняв, но в отчаянии цепляясь за последнюю соломинку, он остался ждать. И… выходит Она. В коротком жёлтом платье. С её появлением как будто все расцвело, ярче стали краски, интереснее звуки.
Читать дальше