Александр Северодонецкий - Желтое золото прииска Прижимный. О жизни людей Камчатки

Были у него руки и ноги, глаза и уши, а еще и по утрам юная страсть, и еще неосознанное желание, а другим уже говорящее о мужской его силе и это твердое естество легко его по утру будило, не давая дальше нежится, требуя уже определенного природой заданного действа, продолжения рода человеческого, рода и племени его чукчей, наследников оленных людей Камчатского полуострова…

– Сможет ли он всё это реализовать наяву?

– Сумеет ли он?…

– Хватит ли сил у него?

– Или как и отец, он скоро уйдет безвестно к верхним людям?

– Думал ли Илья так сегодня и сейчас?

Да разве в 18 с небольшим лет, посещают такие философские мысли созревающего юношу.

В таком возрасте давай все сразу и сейчас.

Его товарищи ребята из Каменского предлагали вместе с ними идти в армию, он даже ходил в военкомат, но военком грузный подполковник посмотрел на него, узнал, что он закончил вспомогательную школу-интернат, по военному не лукавя прямо сказал, что такие в армии сейчас в мирное время не нужны, что сильно огорчило и даже обидело Илью.

– Чем я хуже других? – думал обиженно Илья.

Так не найдя работы, он незаметно прибился к бригаде Семена Абрамовича и помогал тому летом на сетке, ремонтировал её, перебирал, доставал еще трепещущуюся рыбу, которая открывая жабры, пыталась вдохнуть и пропустить через них воду жизнь дающей реки, а старшая сестра Семена Абрамовича, Дуся, в это время споро разделывала её и раскладывала летом на сушку для собак на юкольник и носила подсохшую рыбу затем на мамычку и так могло бы идти долго и счастливо…

—

У Ильи из друзей самыми верными наверное были Бим – беспородный пес, который был третьим и самым старшим из 3-х псов, которые были у Семена Абрамовича на рыбалке, две самки, те по моложе и он уже от старости лохматый, крупный и сильный пес, который сразу с первого дня привязался к Илье и храбро сопровождал во всех его походах вокруг Каменского, охраняя его как родного.

– А среди друзей?

Трудно даже сказать. Илья мало жил в самом селе Каменском, а когда умерла этой весной мать от туберкулеза и дом (убогая 1 комнатная квартира в 12 квартирном деревянном доме без отопления) опустел и еще не закончились припасенные предусмотрительно ею продукты, а он ушел на речку и в селе появлялся редко так, что кроме Семена Абрамовича у него почти не было знакомых и родных в этом селе. Одноклассники, которых он считал друзьями остались, кто в Тиличиках, кто в Елизово, кто в Палане и когда он их еще встретит?

Беспрестанно глотая слюну Илья от мыслей о своей судьбе и о судьбе других окружавших его людей начал возвращаться к действительности, съеденный мухомор понемногу разнесенный юной кровью начинал разливаться по его телу, начинал свое тихое действо, сколько времени он вспоминал своё детство и свою короткую жизнь, сколько раз проглотил слюну и давал ли Семен Абрамович ему еще кусочки мухомора, сейчас он не помнил и не чувствовал, и ему теперь было как бы и безразлично.

Они в балке на рыбалке были вдвоем и никто бы им сейчас не помог бы, если бы Семен Абрамович не знал по своему давнему жизненному опыту, сколько надо съесть мухомора самому и сколько дать еще неопытному в этом деле 18 летнему юнцу.

А сам поджарый, суховатый как все чукчи и по местным меркам довольно старый, он уже погрузился в его мухоморные грезы, хотя и взял себе кусочек по более.

Верный же пес Бим легко открыл не запертую дверь балка на берегу речки и стоял рядом с лежащим на топчане Ильей и как всегда преданно облизывал пенистую слюну, которая текла ручьем из его рта. Мышцы лица Ильи слегка подергивались, он уже не ощущал прикосновений шершавого языка Бима. Сейчас Илья, не отдавал себе отчета ни о времени и ни о пространстве где он находился, а легко несся в своих грезах над речкой, над еще коричневой и быстро он несся над слегка заснеженной тундрой. При этом в его юном теле была необыкновенная легкость, а в это время в его упругих мышцах продолжались не поддающиеся его силе воли непрекращающиеся мелкие и едва заметные подергивания, начавшись сначала в кончиках пальцев, век, корня языка, корешков волос на голове, а затем они перешли на крупные мышцы рук бицепсы и ног икроножные, длинные мышцы спины и те сильно напряглись, его тело выпрямилось, а изнутри у Ильи все как бы наливалось, напряглось от приливающей изнутри горячей крови и уже как будто бы не Бим, а самая лучшая, самая красивая чукчанка нежно целуя его, своим языком проникала ему в рот, от чего его дыхание спирало, да так, что ему уже не хватало окружавшего его воздуха, а по его юному телу волной бежали и продолжались бесконечно эти мелкие и мельчайшие конвульсии и новые спортивные трикотажные брюки его при этом сильно приподнялись, ткани растянулись и напряглись в области его юной силы, от его юной, изнутри уже налитой кровью не растраченной еще на девушек энергии.