Александр Северодонецкий - Желтое золото прииска Прижимный. О жизни людей Камчатки

Меня всегда удивляло, что Хемингуэй написал свои романы давным-давно, его уже много лет нет на белом свете. Но открыв вечером одну из его книг, напечатанную в типографии, текст которой переведен с английского на русский язык и набран из линий разной направленности и затем внимательно вечером читая мы легко переносимся в его время, говорим с ним его же языком. Или наоборот, он говорит с нами нашим языком, на одних страницах мы ощущаем плеск и брызги соленой волны, бьющиеся о борт его быстрого корабля, на других мы испытываем истинную ненависть, на других также ощущаем радость, переходящую зачастую в веселый смех.

– Что это?

– Автор говорит с нами?

– Или переводчик говорит с нами?

– Или сам типограф (печатник) нам передает то, что хотел сказать когда то сам автор?

– Или вот я сам, желая читать и познавать окружающий меня мир и зная письменность, понимая написанное, ощущаю и легко воспроизвожу в своём сознании то и так, таким образом как это видел, как это слышал, как это ощущал сам автор, который отделен от меня не только большим пространством, но и большим промежутком времени, но умеет и говорит он с нами?

– Ведь я с самим автором, с переводчиком, с наборщиком типографии, с корректором никогда не виделся и никогда не увижусь.

– И где та грань моего восприятия окружающего Мира глубиной его на века назад, на тысячелетия, когда я могу понять как жил человек, о чем он думал, как он страдал и что переживал, как ощущал этот окружающий его мир?

– Так ли как я думал он, – с удивлением спрашиваю теперь я сам себя, – так ли как я ощущал Александр Македонский, когда вел свои войска или это мое воспаленное воображение все придумало?

– И где в моём сознании вымысел, а где действительность, где та грань, где мы можем отличить то, что было от того, что является вымыслом, событие от его желания, действие от бездействия, эмоцию от арефлексии.

– А мы, а мы – уходя из этого мира, что оставляем после себя?

Хорошо об этом писал Мономах к Олегу в Киев в своем письме еще в ХV-ом веке и сегодня, спустя почти 6 веков ведь добавить практически ничего ведь нельзя:

«… Господъ наш не человек, а Богъ всей вселенной, что хочет – все творитъ въ мгновенье, а претерпел же хуленье и плеванье, и ударенье, и на смерть отдался владъея животом и смертью; а мы, что люди грешные? – ныне живы, а завтра мертвы; нынъ въ славъ и въ чести, а завтра въ гробъ и без памяти; другίя разделять по себъ собранное нами.

Посмотри брат на отцов нашихъ: много ли взяли съ собою, кроме того, что сдъелаем для своей души?..».

– А мы, что люди грешные, много ли возьмем с собою в мир иной? – н устаю и повторяю я их вопросы такие для меня сакраментальные и безответные.

Сегодня мы понимаем, что после нас остается и не только дом, и не только преобразованная нами земля… хотя и это, после нас останется «…только то, что для души своей мы сделали…»

– А что же ты, что я, что он, что она, что все мы сделали сегодня для души своей?

– Что сегодня наш герой Илья для души своей сделал?…

– И где его душа сегодня?…

– В памяти ли невесты его Айны?….

– В светлом облике, оставшемся на черно-белой фотографии его паспорта, которую теперь хранит его сын Алик, как и он прежде, под обложкой своего паспорта – ему уже 14 и он не так давно получил свой паспорт гражданина России?….

– И что такое наша страждущая душа?….

У одного душа поэта:… и он пишет стихи: Пушкин и Есенин, Маяковский, у другого душа художника: и он рисует картины… Писассо, Рембрант, Рубенс Микеланджело, Килпалин Кирилл Васильевич и он запечатлевает только своё видение, только свои мысли, только свой уникальный взгляд, только своё понимание окружающего мира на полотне, ложа краску в виде повторяющихся своих мазков слой за слоем, передавая нам всем из прошлых веков облик окружающих его людей, а лица их с картин нам уже сегодня говорят об их земном страдании или их земной той радости, а третий духовник будь то пастор христианин, буддист или мусульманин истово приклонив свои колени пред божественной иконой молится богу, служит ему и научает других, ведя душу человека правильным путем по этой жизни, не давая ей оступиться от пути праведного, пути жизнеутверждающего, пути осознания своей пользы людям и окружающим членам ближайшего его социума.

Вот и душа Кирилла Килпалина – самобытного художника из Хаилино, изболелась ли она, что он хотел нам сказать своими картинами, одна из которых «Семья: Айна и Илья» висит над моим рабочим столом. Доволь таки им избран простой сюжет: пастух несет ребенка, а жена Айна подает ему пиалу чая. А какая глубина понимания окружающего мира и какое здесь на Камчатке продолжение этого мира и продолжения нас самих в наших же детях…