Альма Лиджиева - Хочу сразу чем-нибудь заняться

Он живёт как собака. Во двор вынесут, значит – мне. Так думает пёс. Знал, что она готовила ему, чтобы он поправился, чтобы улучшить самочувствие его, это питьё из настоя, и, увидев остывающую миску, в которой не был еще настой, а просто заваривалась трава, – выпил.

Жить с предубеждениями. Каждый день жить, друг другу не угождая. У каждого своя посуда. Звуки на кухне разные. Стоят за столом, сгребают каждый своё варево в посуду, она – деревянной лопаткой, он – дырчатой ложкой, которая шумовка. Она стоит и стучит лопаткой, отбивая от стенок кастрюльки пшено, он стоит и звенит своей шумовкой в большой высокой кастрюле.

Телефон в воде. Уже не починишь.

Чтобы загладить вину (жалела, что кричала на своего беднягу-отца), стала мести двор. Перья, песок и снег. Перья от куриц, ощипанных с прошлой недели, песок и снег с неба и земли. И грызёт чувство вины вместе с ними, тремя различиями, раз полоска желтая, раз белая, и метла вся в перьях.

И почему-то хочется плакать.

Разговор с отцом никогда не клеится. Всегда в конце – его планы: «Я завтра пойду за краской», «На баланс мне надо кинуть».

Необычный день, думает девушка. Сидит в туалете, глядит в щель двери, затягивается.

С утра накрасила ногти, тушью воспользовалась, принялась себя перед умывальником фотографировать, а телефон упал прямо в воду. Теперь сохнет на печке. У неё только одно ярче: «Если вынесли что-то во двор, значит – мне». Живёт мой папка как собака, обыкновенный дворовый пёс, молчит, ничего не просит, мучается, ходит жидко. И пустую миску он вернул как-то по-собачьи. Девчонка папу, неизвестно, любит ли. Не зная, живёт. «Не ему же ногти красить!». Ждёт защиты от кого-то. У неё простая голова, длинноволосая и темная. Ростом маленькая, полненькая. В своей жизни уже любила раз. Возможно, раньше была умной, а теперь у неё мечта есть. Какая, не скажет.

После того, как мы с ней посидим до поздней ночи, на следующий день она говорит мне, кладёт ложку на стол и говорит: «Сидела тут вчера с веками трёхэтажными».

Как же мне сложно было писать сочинения. Это она недовольная, это она, как мне думалось, злая. А она просто сердилась на меня из-за того, что я не могла написать сочинение сама.

Как же хотелось спать.

Веки действительно становятся «трёхэтажными», когда хочется спать, по крайней мере у калмыков).

Мама как будто ко мне не была нежной. Я помню, что даже самые милые моменты она как-то срезала. В отношении меня (мне так всё время казалось).

Переосмысливаю её всю. Характер, привычки, всё, что я помню.

Мой первый класс. Нужно сделать домашнее задание – выучить части слова.

Я до того не въезжала, что получила по башке. Я тупая. Слезы капали прямо на страницу, над которой я сидела час. И я увидела ещё, что она расстроена. Мама.

Утром уже в школе я смотрю на эту же страницу и слышу голос учительницы: «Так! Части слова?». И это звучит для меня как заклинание, в прямом смысле слова. Я выпаливаю с места: «Приставка, корень, суффикс, окончание!». Я знаю, что говорю.

Получается, урок выучила «на зубок», но были слёзы и нервы. Плюс по голове дали.

И такие вещи, оказывается, тебя формируют. Ты становишься человеком какого-то типа – позитивным или негативным, или просто тревожным. Я, видимо, стала тревожной в пассивной стадии.

Но как же было, чёрт, сложно.

И спать как хотелось.

Жить – сложно. Жизнь не сладкая. Такие мысли.

Пэй Мэй в «Убить Билла» бьёт Беатрикс палкой, когда у неё не получается пробить доску с короткого расстояния. Так что мама мне помогала, как Пэй Мэй. Хаха.

Так странно. Мама теперь может быть хоть кем.

Посмотришь интервью с Людмилой Улицкой и думаешь, а ведь вполне возможно такое, что мама стала бы похожей на женщину с таким же низким голосом, с навсегда короткой стрижкой, или на актрису с фигурой девочки, ну ту, как её зовут, не помню, американскую актрису.

А может быть, мама со своими братьями и сёстрами сделала бы что-то для рода, какой-то семейный ритуал, который стал бы общим праздником. И мы бы с мамой стали общаться реже или, наоборот, чаще.

Я все время думаю о том, какими были бы наши отношения. Я ведь дочь, которая «профакалась». По крайней мере я так себя чувствую.

Стоп англицизмам.

У меня комплекс провинившегося ребёнка. Да.

Как-то живу.

Сейчас почему-то подумалось, что истории, которые рассказываю о маме людям – это фильм. Неснятый фильм.

Сейчас почему-то подумалось ещё, что в кино только Квентин Тарантино и прав.