Борис Безрода - Неправильные герои. Сборник рассказов

«…Братья и сестры! К вам обращаюсь я, друзья мои! Вероломное военное нападение гитлеровской Германии на нашу Родину, начатое 22 июня, продолжается… наша страна вступила в смертельную схватку со своим злейшим и коварным врагом…», – эти фразы обращения любимого руководителя, товарища Сталина надолго запомнила Настя. Больницу и её перевили на военное положение. К осени стало голодно. Впрочем, госпитального пайка ей хватало, а вот тем коллегам у кого были дети, сёстрам ли, врачам ли, приходилось туго. Такие сотрудники их больницы, наплевав на гордость, вместе с другими горожанами рылись в мусорных баках у домов советских чиновников, выуживая оттуда картофельные очистки, недоеденный хлеб, а бывало и заплесневевшие батоны сырокопчёной колбаски или куски сыра. Она, помогая своим подружкам, тоже рано по утрам наведывалась на мусорку около совнаркомовского дома на Смоленке, ей туда было недалеко. На площадке, где стояли три бака с совнаркомовским мусором, обосновалось два боевых паука. По ним-то она и вычислила, что те мусорные баки стоят внимания. Когда она подходила к мусорке порыться, боевые пауки начинали энергично шевелить своими мандибулами, видимо обсуждали её, рассматривая, что она отбирает из баков. А отбирать было что: она находила целые персики, груши и яблоки, только слегка заплесневевшие или с битыми бочками. Таким фруктам очень радовались её подруги, предвкушая наслаждение своих детей. Говорили, что ещё лучшие продукты можно было найти в мусорных баках у дома на набережной, где кинотеатр Ударник. Но там, помимо боевых пауков постоянно находились три сотрудника НКВД и с ними могли договориться не все. Настя туда и не ходила. А город пустел, многие эвакуировались. К сожалению, многие снабженцы мусорных баков уезжали на Урал или в Среднюю Азию.

Над городом появились дирижабли и летающие тарелки. Огромные прозрачные летающие тарелки зависли над Москвой. Видели их не все, но она различала их отчётливо в сыром осеннем столичном небе. Несмотря на такое прикрытие с воздуха, немцы город бомбили с пугающей регулярностью. После дежурства в больнице, которую переименовали в госпиталь, приходилось дежурить на крыше, чтобы гасить зажигательные бомбы.

В сорок третьем её призвали на фронт. Назначили батальонным фельдшером. На фронте кормили посытнее, но было грязно, ни помыться, ни постирать.

Трижды их батальон перебрасывали с одного места на другое вдоль линии затихшего фронта. Видать где-то в штабах начальники никак не могли определиться куда повыгоднее поставить эту пешку-батальон. Наслаждаясь паузой в боях, комбат с политруком и ещё несколько офицеров, составляющих штаб, ежедневно попивали спирт. Настя находилась при штабе, она часто ловила похотливые взгляды полупьяных офицеров, но её никто не трогал, не приставали и даже, как могли, помогали. Но всё равно, было ей не уютно.

Она навсегда запомнила тот солнечный осенний день, когда организовала себе мытьё в деревенской бане, хоть и был приказ по дивизии прекратить выпускать дым из труб чтобы немец, не дай Бог, ориентиры какие не заприметил, но комбат наплевал на приказ и разрешил ей протопить баню, помыться. Даже попросил хорошо протопить, дров не жалеть, он тоже после неё со своими офицерами собирался косточки погреть. Зашла она в баню при шуме расквартированных в деревне солдат, где-то вдалеке гармошка играла, чей-то разговор слышался, а пропарившись и помывшись, вышла она из бани и удивилась мёртвой тишине вокруг. Огляделась, недоумевая, а из-за угла бани стремительно вышел красавец майор. Закатанные не по уставу рукава новенькой гимнастёрки, не застёгнутые верхние пуговицы так, что оголена половина мускулистой груди, погоны НКВД с двумя полосками василькового цвета – всё указывало на то, что офицер не простой. Настя испугалась того, что она нарушила дисциплину и внутренне сжалась от того, что сейчас будет скандал и, наверное, трибунал. Офицер остановился перед ней, явно с удовольствием рассматривал её чистую, с распущенными волосами, голоногую в застиранной солдатской нательной рубахе на три размера больше, которую она надела как сарафан, пока в предбаннике на печи сохла её форма.

– Александр, Саша, – сказал очень просто и ласково возникший майор. Тут же протянул ей руку и заулыбался.

Саша был смерш, элитная карающая десница самого наркома Берии. Из-за него притих, замер в страхе весь батальон. Он приехал в их расположение узнать, почему заметен дым из трубы. Наверное, приехал карать, а вместо этого встретил её, свою любовь Настю. Головы не полетели, но он забрал её из батальона. Уже через два часа она, собрав свои вещи, и одетая в чистое и высушенное бельё, тряслась в новеньком Виллисе, добираясь вместе с Сашей и двумя его офицерами до штаба дивизии, чтобы оформить свой переход из общевойскового батальона в отдельный спецотряд смерш при штабе армии, созданный для выполнения особых операций в тылу противника.