Борис Безрода: Неправильные герои. Сборник рассказов

Паук, украшенный чёрной маленькой кипой на макушке и красным бантом с левой стороны головогруди, председательствовал на собрании и рассказывал про революцию, про то, что сейчас гражданам тяжело, но когда Настя вырастет, она будет жить в красоте и счастье, как и все люди на планете, потому, что начав с этой земли, пауки завоюют все остальные страны, а лишения, которые они принесли с собой, – временные. Отца и всех деревенских начинал охватывать восторг в конце длинных речей паука. Впрочем, возможно от паров краски наступала эйфория, потому что на следующий день у всех очень болела голова.

Однажды, они поздно вечером вернулись с папой домой с партсобрания из бывшей церкви. Папа только зажёг керосинку, как в дом ворвались люди в одинаковой серо-зеленой форме и фуражках с краповыми околышами и синим верхом. Ворвавшиеся вырвали из под сердца папы белую тряпицу и оголили, испоганили своими руками папин партбилет, осквернили безгрешность будущего. Папа исчез. А в доме появился боевой паук. Он по-хозяйски прошёлся по комнатам, улыбнулся, погладил её по голове мандибулами и торжественно, как на собрании, произнёс:

– В детской коммуне тебе будет гораздо лучше, Настенька. Там из тебя сделают настоящего человека, хоть ты и кулацкая дочка.

Коммуна располагалась в одном из многочисленных тупичков в районе Таганской площади, в старинном здании бывшей гимназии. Старые стены здания давили, небольшие окна в толстых стенах рассеивали свет почти всегда серого московского неба, и поэтому в помещениях казалось тускло и мрачно. Сумеречно было и у неё на душе, гложила тоска по исчезнувшему папе, дому. Первые годы в коммуне растворились в небытие. Впрочем, была форменная одежда, как у всех. Еда, после которой оставалось желание по сладкому. Постоянная учёба, сон по расписанию, подъём. Будни под лозунги великого любимого вождя товарища Сталина и транспарант над доской в классе, на бордовой ткани которого было написано белыми буквами: «У нас люди не рождаются, у нас рождаются организмы, а люди у нас делаются».

Настя старательно делала из себя настоящего человека. Постепенно забывала своё село, дом, папу. Да и боевые пауки забываться стали. Лишь однажды почудилось ей что-то сумеречное, когда лучшая подружка, хохотушка Наташка из отряда на год старше, загрустила, сделалась бледной, вялой апатичной. Проговорилась, что отдаёт свою кровь для ритуала и на эту тему больше ни-ни, замолчала как могила. Настя, незаметно проследив, заметила, что подруга зачастила в кабинет завуча Ефима Самуиловича. А ещё ей померещилось, что боевой паук проскальзывает туда в это время. С тех пор она иногда стала вновь замечать силуэты боевых пауков где-нибудь в районе Садового кольца, бегущих в виде охранников за мчащимися чёрными ЗИСами. Впрочем, через несколько месяцев Наташка, которая стала непроницаемо замкнутой, окончила школу и покинула коммуну. Говорили, что ей повезло, что поступила на курсы НКВД.

Последний год в коммуне пролетел для Насти быстро, видимо она очень хотела, чтобы год прошёл скоротечно, потому что несколько раз замечала пугающий, изучающий и одновременно сальный взгляд Ефима Самуиловича. Из-за него, она и на выпускном в коммуне нервничала и провела вечер без веселья, всё оглядывалась по сторонам, боялась, что завуч её обидит, надругается.

Ей отвели шестиметровую комнату в коммуналке на семь семей в Плотниковом переулке, что на Арбате, и она, счастливая от приобретения собственного жилья, поступила в техникум для медсестёр при первом медицинском институте. Два года пролетели в учёбе и стараниях и потому очень быстро, уж больно она хотела учиться дальше и выучиться на врача. Но через два года, после окончания техникума, ей велели три года проработать медсестрой, а потом уж учиться дальше, и она поступила на работу хирургической медсестрой в Первую Градскую. Запомнила свою первую зарплату, как обмывала её вместе с другими медсёстрами, а те, заставив выпить рюмочку водки, поднесли стакан, якобы с водой, чтобы запить жгучий напиток, она и хватанула большущий глоток. А в стакане оказался спирт. Подруги в медсёстринское сообщество её прописали так.

А потом в её жизни появился Митя, он жил неподалёку, в Смоленском переулке, папа у него служил в Наркомате иностранных дел, а мама в Наркомпросе. Митя влюбил её в себя тем, что водил в музеи, рассказывал о художниках и покупал без очереди дорогущие билеты в недавно открытые модные кинотеатры «Ударник» и «Художественный».