Саша Чекалов - Внутри клетки

Поэтому наш Главком, – чья мудрость простирается так далеко, что границ её не достигают мыслью самые дальнозоркие мужи нашей эпохи, – в одном из обращений счёл возможным заявить: «Народ понёс тяжёлую утрату! Люди – вот наше главное сокровище, ибо кадры решают всё, – однако именно людей сейчас больше всего и не хватает для решения огромного количества народнохозяйственных проблем, накопившихся за военные годы. Нам необходимо оперативно увеличить прайд, по меньшей мере, в два-три раза, – тут уж народ и правительство возлагают самые серьёзные надежды на молодых!»…

С тяжёлым сердцем, надо полагать, произнёс всё это Верховный, – его смущение было вполне отчётливо транслировано всеми уцелевшими репродукторами… С тяжёлым, потому что – ведь мы все, что ни говори, воспитывались в иной традиции, – предусматривавшей несколько менее вольные отношения между полами, чем те, что приходилось теперь на скорую руку усваивать, перенимая у более раскованных в этом отношении шведов…

Ну, скорбь скорбью, сомнения сомнениями, – а жизнь продолжается, и полученное под давлением обстоятельств высочайшее руководство к действию надлежало воплощать в жизнь.

В кратчайшие сроки были во множестве открыты так называемые «дома свиданий» и «залы коллективного общения», а также подготовлены кадры инструкторов и пропагандистов (решающие если и не всё, то довольно многое). Регулярно стали проводиться массовые Праздники Народной Любви – с демонстрациями соответствующих достижений. Были учреждены беспрецедентные льготы для молодых матерей, в том числе и для несовершеннолетних (что, учитывая специфику послевоенных лет, нельзя не признать весомым для скептически настроенных родителей поводом задуматься). Начал выходить – и тут же завоевал легко объяснимую популярность! – иллюстрированный еженедельник «Техника молодёжи», призванный осуществить относительный ликбез как среди юношей и девушек, так и в прочих возрастных слоях, отдельные представители которых, хотелось верить, ещё сохраняли солидный потенциал в области интимных связей.

Впрочем, нужно признаться, довольно скоро эти связи стало затруднительно трактовать как интимные. Взаимное заигрывание, а часто и откровенное домогательство стремительно превратились в признаки хорошего тона… особенно у студентов и школьников. Учёба незаметно отошла на второй план, поскольку совместное пребывание в классах, на спортивных площадках или даже в залах музеев стало рассматриваться юными особями обоих полов исключительно как предлог для знакомства, принюхивания, токования, гона и… спаривания: чаще в первом попавшемся укромном месте, но иногда и на виду у всех присутствующих, – а что!

На растерянные увещевания педагогов теперь спокойно и с достоинством можно стало возразить: мол, а как же гражданский долг?! И недоумение выразить стало можно… даже опасение: не двинулся ли уважаемый мэтр по скользкой дорожке оппортунизма и правого уклонизма? А то ведь и «органы» проинформировать недолго… Желающих иметь дело с последними, как правило, не обнаруживалось.

Пансион вдовы Эрккиля не мог сделаться заповедником пуританских нравов тем более, – учитывая, что образование в нём получали в основном дети неимущих, сироты и прочая малолетняя голытьба: вдова, одержимая застарелой филантропией и, что существеннее, весьма состоятельная женщина, обучала всему необходимому совершенно бесплатно.

* * *

Все участники мытья окон испытывали, по понятным причинам, совершенно особенный душевный подъём, – как же иначе! Налицо явные признаки возрождения, обновления, приближения Светлого Будущего… И учёба не отвлекает: выходной ведь. Не удивительно, что брачные игры учеников достигли в этот день небывалого накала (да и некоторые взрослые не отставали).

…Отличница Кайри Такала, моя ровесница, вскочив на подоконник, сбросила юбчонку и – лицом к классу – принялась демонстрировать свои хореографические, а также и все прочие данные. Покачивая бёдрами и выпячивая загорелый животик, обмётанный по низу трогательной сыпью. (Вот до чего доводит преждевременное бритьё, – предупреждали же в позапрошлом номере «Техники…»! )

Неожиданно туман снаружи разлезся, распался на клочья, вспоротый солнечными лучами, – тоненькая приплясывающая фигурка тут же превратилась… не знаю, как бы в набросок тушью, в извивающийся силуэт, обведённый по краям нестерпимым сиянием, выбивающимся у девчонки из-за спины, словно… может быть, голубиные перья? Нет, не знаю… И вот этот силуэт – внезапно оступившись и ахнув – в мгновение ока исчез за окном, и солнце ослепило всех нас, и была в запасе одна секунда! – но вот не было уже и её. Лишь тихий свист в ушах: будто от замаха офицерской саблей…