Виктор Ефремов - Бескрылый воробей

– Идёт! – озарился я радостью, сам не понимая, что вообще происходит и во что ввязываюсь.

Мы купили билеты и, выждав пару часов, навсегда покинули это место. Как ни странно, я чувствовал облегчение. С каждым пройденным шагом, с каждым отдаляющим меня от дома километром я чувствовал себя всё легче. Возможно, побег – не выход, но вариант – точно.

Я понятия не имел, куда мы направляемся. Не заглянул в билет, не уточнил на кассе, где находится место, к которому меня ведёт нелёгкая. Я не был уверен, не покидаем ли мы пределы края. Я не был уверен, не покидаем ли мы страну.

Мы заказали кофе. Не самый лучший в моей жизни, но и не самый отвратный. Сносный. Медленно опустошая угольную дымящуюся массу из пластмассовых стаканов, мы столь же размеренно начали расспрашивать друг друга обо всём на свете: кто мы есть и откуда родом, куда направляемся и от кого бежим.

Оказалось, моя спутница провела всю жизнь в соседнем городе и гостила здесь, в наших окрестностях, последние несколько дней. Как объяснила она, в кои-то веки ей захотелось навестить младшего брата, чахнущего в этих краях в полной беспросветной скуке в свои неполные светлые четырнадцать лет. Рвения её хватило на неделю. И вот мы уже здесь, в вагоне, попиваем неторопливо остывающую массу бразильского якобы происхождения.

Сейчас я с трудом могу вспомнить её лицо. Лишь редкие черты: благородная бледность кожи, белокурые волосы, золотым плетением переливавшиеся на плечах, зелёные глаза, изумрудным оперением обрамлявшие гранит блестящих зрачков, пепельного тона белоснежные ресницы. Всё в ней было для меня ново. Я ловил каждое её движение, каждую фразу её стеклянного голоса, мимолётом проскальзывающую в нашем диалоге.

За стонами метровых колёс бесшумно проносились безликие фонари, покосившиеся столбы и редкие силуэты деревьев, унося за собой беглый взгляд безымянных пассажиров. Многочасовой трёп в один момент сменился вполне уместным молчанием, дозволенным лишь самым близким и закадычным друзьям. Неловким не были даже встречи взглядами, за пару часов ставшие совершенно не случайными. Каждый думал о своём, не торопясь распутывая клубок проснувшихся мыслей, порой улыбаясь задумчивому соседу.

– У тебя часы отстают, – разглядывая моё запястье, заключила попутчица.

Унесённый своими размышлениями, чтобы вновь не выглядеть идиотом, я лишь улыбался и одобрительно кивал головой, надеясь, что реплика её имела исключительно риторический характер. Эффект оказался противоположным.

– Ты опять меня не услышал? – поднеся кисть к подбородку и обронив снисходительную улыбку, произнесла она.

Я продолжал кивать и глупо улыбаться, подчёркивая улыбку спутницы нотками искренне детского смеха.

– Переведи стрелки на час назад, мы пересекли часовой пояс, – умиляясь моим кривляниям, настаивала соседка.

Краснокожее Солнце уже наполовину прикрыло палящие глаза и неторопливо уступало место бледнолицей Луне. Тень заботливо накрывала раскалённую крышу поезда, просачиваясь в вагоны, насыщая их обитателей долгожданной прохладой.

Люди выходили на станциях и вновь набивали собой тесные стены поезда. Навсегда исчезали недавние новые знакомые, на смену им приходили знакомые поновее и снова пропадали в бездне времени, где-то позади, за одну, две, три станции.

Запах сигарет в тамбуре вымывался густым паром кофе и свежезаваренного чёрного чая, звон расстроенной гитары с конца вагона сменялся хохотом подвыпившей молодой девицы всё с того же конца вагона, неизменными оставались лишь лязг и монотонный бой колёс, ненавистный и незаменимый в то же время.

– Сыграй мне что-нибудь, – уставившись в окно, она продолжила, – или хотя бы настрой гитару этим ребятам.

Мы схватили сумки и направились в конец вагона, неся перед собой сбережённый мной плод трудов шотландских виноделов.

Шумная компания на мгновение утихла, увидев направляющую в их сторону пару. Замершие в ожидании, они приготовились к моей реплике.

– Приятель, шестую струну – на тон ниже, – выждав пару секунд, я продолжил. – И приготовьте ещё пару стаканов.

Одобрительные возгласы новоиспечённых знакомых и овации охмелевшей дурнушки резко ударили в уши, насыщая мою мимику неподдельной улыбкой. Какой-то парень погрузился худощавой рукой в сумку и вытащил пару одноразовых стаканов (не тумблеры, конечно, но ведь и мы не в баре, правильно?).

Их было пятеро: трое парней и двое девушек. На вид все были едва старше меня: кому – двадцать, кому – двадцать один, двадцать два. Наш разговор сразу заладился и освежил угасающий вечер. Все они оказались студентами какого-то колледжа гуманитарной направленности, на добровольных началах направляющимися в какой-то дальний городок для проведения какой-то акции, связанной то ли с животными, то ли с больными туберкулёзом, в общем, не важно (да и не больно-то интересно).