Виктор Ефремов: Бескрылый воробей

До чего же странные картины порой посещают голову во сне: ни одной детали из сумбурного многогранного кома мыслей и переживаний выделить не выходит, на глазах лишь вспышки различных цветов и форм, но сохранность ощущений наряду с неопределённостью и недосказанностью остаётся ещё надолго, не дозволяя ни минуты покоя владельцу горе-головы. Чувствуешь себя одновременно и гением, и идиотом.

Выспавшись и набравшись сил, я потихоньку начал выдвигаться. Издалека уже доносились колотящие звуки стальных многометровых гусениц, сопровождавшиеся пронзительным воем и свистом металлических гигантов. Густой смольный дым рассекал горизонт, плавно растекаясь и растворяясь в нём навсегда. Смесь жжёного железа и дизельного топлива едко врезалась в ноздри, наполняя лёгкие беспросветно пустым мраком. Стук тяжеленных колёс доносился отголоском барабанной дроби, проходя сквозь каждую клетку тела, не пропуская ни сантиметра.

Ещё через пару километров уже отчётливо были видны контуры пригородного вокзала, гостеприимно пропускающего через свои двери десятки, а то и сотни людей местного и дальнего покроя. Все в суматохе носились из стороны в сторону, проверяли билеты, нервно поглядывали на часы, нервно же покуривали белоснежные сигареты, с краёв обожжённые едким жёлто-серым дымом, ругались, обнимались, слёзно прощались и обещали друг другу увидеться в скором времени.

У входа, в небольшом «офисе» метр на метр, сидел охранник с явным видом многодневного недосыпа, нервно листая страницы какого-то журнала, актуального, быть может, пару лет назад. На его столике лежала целая кипа подобной макулатуры, кружка остывшего напитка оттенка парафиновой нефти, который он нехотя потягивал раз в пару минут, очки в достаточно элегантной оправе, но с безобразно мутными и стёртыми линзами, пластмассовая тарелка с бутербродами, усыпанная довольными мухами, и невообразимых объёмов всяческий канцелярский и бытовой хлам, бережно рассеянный по всей площади рабочего пространства.

Внутри же зала ожидания народу было ещё больше, как собственно и суматохи. Сбившиеся в кучки по два, три, а то и по десять человек люди шныряли туда-сюда, не давая места для манёвра молодому одинокому фермеру-беглецу. У окошка кассы меня вновь настиг злополучный вопрос. Несколько минут бессмысленного разглядывания карты края и расценок на билеты были прерваны тонким женским голосом, подкравшимся откуда-то из-за спины: «Трудный день, а?»

День действительно не из простых. Как и последние несколько месяцев. Я уставился на неё и выдавил что-то вроде: «Да, немного». Она начала что-то говорить, но я был уже где-то глубоко в себе, нервно пытаясь откопать хоть какие-то слова из, казалось бы, начитанной головы. Я всегда был довольно немногословен. Дело не в застенчивости или робости, которые всё же пронзали меня тогда, оцепеневшего перед её внезапным появлением и внезапно ударившей мне в глаза красотой.

Я редко находил людей по душе, тех, с кем можно было бы болтать часами ни о чём или же обо всём целую вечность. И, как правило, судьба умело выкручивала мне и моим спутникам руки, навеки разделяя нас милями и сотнями миль. Я искал в людях некий огонь, бьющий фонтанами искр. Тех, кто одним своим молчаливым присутствием мог разжечь и моё тлеющее зарево. Люди-таланты. Люди-гении. Какими бы забитыми ни были эти клише, я искал именно этих людей, одарённых природой или же стариной Иисусом. Не обязательно писателей или художников, музыкантов или поэтов, нет. Важно другое. Важно, что все они были не от мира сего в той или иной степени. Пусть это бывшая соседка, безгранично глупая, но, тем не менее, бесконечно мечтательная. Почтальон, переехавший в другой город, от заката до рассвета угрюмый, но хранящий в своей голове знания о всей вселенной: от коконов гусениц шелкопряда до тайн Млечного Пути. Старый добрый Марк, пышущий перегаром, но от того лишь ловчее перебирающий струны. Все те люди, коих мне удалось удержать рядом на считанные дни, но навсегда оставить в памяти.

Что-то такое я чувствовал и в этой появившейся из ниоткуда девушке.

– Ты что, больной? – в очередной раз я был изгнан из собственных мыслей.

– Прости. Ты что-то сказала?

– Спросила, куда ты направляешься и как давно ты не принимал лекарства.

– Да брось. Я просто немного устал. Знаешь, у меня есть идея. Я поеду с тобой. Куда ты направляешься?

– Точно больной! Ты меня пугаешь, парень, – сморщив лоб, возразила она чрезмерно высоким сопрано, однако, через секунду черты её сгладились, – Чур, я у окна!