Александр Попов: Взрослые сказки

Каково быть слезой? И солнца, как смерти, ждать.

Она боялась подниматься на лифте, надувать воздушные шары и щуриться. Надеялась на меня, на море и на ресницы. Я работал мойщиком окон, она – балериной. Мы не дотрагивались, но повторяли: она меня, я ее. Нам завидовали облака и птицы. Однажды оказались за одним столом, я протирал бокалы, она узнала меня. Когда подал счет, оставила автограф.

Если бы она носила очки, мы были бы ближе.

Он отказался от всех наград, потому что родился в ру– башке. На его груди сверкали пуговицы, пришитые рукой его мамы.

Город, в котором родился и долго жил, заставил пройти по кругам ада. Круги не круглые, колючие, без центра, солнце туда не заходит.

Если и вам доведется, мы узнаем друг друга по узорам царапин, познакомимся, и мои сказки станут вашими.

Он был дикой собакой динго. Его многие пытались приручить: и дамы, и начальники. Они думали, это возможно, а он жил, ему рук было мало, а ног не хватало.

Собрал нас Господь на площади, стал наделять талантами, кому какой достался. День раздает, другой, а как разошлись таланты по рукам, вспомнил про нас:

– Подойдите поближе, вручаю вам главный талант – любить.

С тех пор любуемся, не завидуем, любим их. Такими нас Господь сотворил. Мы – учителя.

Между минутами, как между каплями дождя, есть паузы, – в них сказки живут.

Не бросай жизнь, тогда и она тебя не бросит.

Когда мои слова опаздывают, а ее спешат, мы начинаем понимать друг друга. Так в океанах нашей любви рождаются острова дружбы.

В будни обзывают пробкой, не обижаюсь.

За моей спиной море вина…

и страсть к устам…

и кружево голов…

Борщ любит сметану,

каша – масло,

сказки – уши.

Двуглавому российскому орлу необходимы два сердца, две столицы – Москва и Петербург.

В прежние времена черным золотом не нефть величали. Так людей из Африки именовали, тех, у кого будущее восходило солнцем поэзии.

На коленях у стула. Рук колени на столе.

С рабами не дружу. Рабство заразно. Вылечиться можно.

Но кто даст время?

Жена пропылесосила занавески на окнах, пылесос в кладовку убрать забыла. Ночью в комнате пехота закатов атаковала восходы. Утром от сумрака ломило под левой лопаткой. Значит, к строевой годен, раз в саперы зовут.

У совести, как и у света, есть время суток.

Озоновый слой земли – дети. Взрослые пытаются его перевоспитывать. С одной стороны получается, с другой – ничего не выходит: дети появляются на свет ежедневно.

– Сказки бывают голыми.

– Знаешь, голыми их лучше не видеть.

– Скажи, а на кого они похожи?

– Голые похожи на правду.

Скоро сказки сказываются, а скорее сказок одно – жизнь, твоя и моя.

Нельзя России без царя в голове. Да где же столько царей взять, чтобы на каждую голову хватило?

Если слез со сказки, не волк, так лиса тебя съест.

Вышел клоун на арену, а на всех местах царевны Несмеяны сидят. Велят в линеечку одеться и в клетку срок отбывать. Вот такой цирк получается.

Чего больше, людей или сказок? Если сказок – обидно, а если людей, то стыдно.

Колени – две луны. Локти – их обратные стороны. Хор коленей восхитителен. Холод локтей непереносим.

Клоун на необитаемом острове.

Если власть гладит утюгом, думай о себе, как о рубашке, в которой родился.

Чтобы сбежать слезой по стеклу, по лицу или по чему другому, малым каплям необходимо объединиться в ту взрослую каплю, у которой хватит сил для побега.