Александр Попов - Взрослые сказки

Ладони – циферблат. Мизинец секунды отсчитывает, безымянный – минуты, средний – за часы отвечает, указательный – за годы, большой – за века.

Господь часы каждому в руку дал.

Ни запятых, ни пауз. Затих за так. За не так заткнулся.

Гадаю, негодую. Ты где?

Между пальцами восемь просветов. Там недели обитель: понедельники, вторники, среды, четверги, пятницы, субботы, воскресенья. И восьмой, святой просвет. Редкий, високосный день. Имя ему каждый сам дает.

А нет имени, значит понедельник опять.

Совершенен лишь февраль, и то лишь

на семьдесят пять процентов.

То, что до сих пор живу, – сказка. То, что до сих пор работаю, – сказка. То, что до сих пор не сижу, – сказка. Всё – сказка. Что не сказка, того и нет на белом свете.

И Земля когда-то была кубом. Люди слишком часто играли в кости и перешли дозволенные грани.

Приплюснутый шар устраивает их больше.

Земля – курица. Луна – яйцо.

С птенцами не получилось. Не летают люди.

Закон – знак не Бога.

Хожу кругами ада. Хочется кричать.

А люди твердят одно: «Молчи!»

Знать бы, о чем.

Залетела однажды птица счастья в здание суда. Судья вышла замуж за прокурора. Здание в ЗАГС перепрофилировали.

Жизнь начинал с поцелуя груди.

Потом знамя целовал, губы, руки.

Последний поцелуй куда?

В воздух?

Верхнее давление зависит от касания краешка груди, нижнее – от коленей медсестры.

Других причин повышения нет и быть не может.

У причин смерти два сорта. Высший сорт – от сердца. Остальные в счет не идут.

Явь – тесто. Сны – начинка.

Вот такие пироги получаются.

Зимой в гнездах птиц снежинки весну высиживают.

Все моря, океаны, материки переполнены ею. Есть остров, вернее, краешек его.

Там отдыхаю от боли.

Той страны, в которой мама открыла весну, – нет. В этой судят. Значит, кому-то из нас не повезло.

Я вам никогда незабудки не дарил и ландыши тоже. Я даже не дышал в вашу сторону. Кроме тишины, одарить нечем, я весь шум уношу с собой.

Июнь. Время белого листопада. Вишня, яблоня, черемуха, а в завершении тополиный пух. В Петербурге белые ночи, у нас белое начало дня.

Я лепестки прикладываю к губам, а вы?

Люблю проходить мимо детского сада, там ребятишки всегда, как чайки, галдят, и кажется, что море совсем рядом. Вот еще чуть-чуть шагну, и откроется такая необъятная роскошь воды, воздуха и свободы, что одному не вынести.

Возвращайтесь в август, когда дыни спеют. Купим самую большую, в луну величиной, нарежем крупными ломтями и захлебнемся в аромате Юга. На свете есть не только фигурное катание, но и поедание дыни вдвоем. После дыни, как после поцелуя с солнцем – улыбаться тянет.

Порой пытаются стирать мое грязное белье. Знайте, у меня его нет, как и быта нет. Перо, книги, сигареты и чай, стол на кухне, подоконник – вот и всё.

Хочу тихо-тихо сохнуть во дворе белой простыней на веревке. Соседей таких же тихих хочу, живущих ожиданием ветра и рук. Когда из двух половин, и каждая – крыло, – прощаться проще.

Раньше Земля на трех китах покоилась. Океан их глубиной вод покорил. Уплыли киты, так до сих пор там и плавают. Потом пришлось ей на трех слонах стоять. Тех красота Африки пленила, сбежали слоны туда. Взялись Атланты Землю на плечах держать, но на колени пали. Не от тяжести земной, красота женская ребят подогнула. Спасибо Птолемею, он Солнце вокруг Земли вращаться заставил. Когда светило устало, Коперник дал ему отдохнуть. Пришлось Земле вокруг Солнца хороводы водить, что она до сих пор и делает.