Колин Маккалоу - Прикосновение

Элизабет и в голову не пришло оспаривать это бесцеремонное решение ее участи — ни в эту минуту, ни позднее, когда у нее прояснилось в голове. Сама мысль о неповиновении отцу, да еще в таком важном деле, переполняла ее ужасом, сильнее которого был разве что страх навлечь на себя гнев преподобного доктора Мюррея. Не то чтобы Элизабет Драммонд недоставало присутствия духа или смелости — и того, и другого ей было не занимать: лишившись матери во младенчестве, все свои шестнадцать лет Элизабет прожила под игом двух придирчивых стариков, своего отца и священника.

— Кинросс — это не имя клана, а название нашего города и графства, — возразила она.

— Полагаю, у него были причины сменить фамилию, — с несвойственной ему снисходительностью отозвался Джеймс, допивая вторую чашку.

— Что-нибудь натворил, отец?

— Вряд ли, иначе не писал бы сюда открыто. Александр с малолетства был своевольным, даже себе во вред. Твой дядя Дункан так и не совладал с ним, как ни старался. — Джеймс испустил глубокий удовлетворенный вздох. — Ко мне переселятся Аластэр и Мэри. А когда я уйду в могилу, им останется кругленькая сумма.

— Кругленькая сумма?

— Вот-вот. Твой будущий муж прислал банковский чек тебе на дорожные расходы. Тысячу фунтов.

Элизабет ахнула.

— Тысячу?!

— А то ты не слышала! Высоко-то не заносись, дочка. Двадцати фунтов тебе с лихвой хватит на тряпки, еще пяти — на свадебный убор. Александр требует отправить тебя первым классом, с горничной — нет уж, такого мотовства я не допущу! Фу, мерзость! Завтра же первым делом дам объявление в газетах Эдинбурга и Глазго. — Отец смежил редкие блеклые ресницы, погрузившись в раздумья. — Порядочная супружеская пара из числа наших прихожан, которая надумала переселиться в Новый Южный Уэльс, — вот что мне нужно. Если согласятся взять тебя с собой, получат пятьдесят фунтов. — Он поднял веки, показав ярко-голубые глаза. — За такую сделку они ухватятся обеими руками. А я положу в карман девятьсот двадцать пять фунтов. Сумма немалая.

— А если Аластэр с Мэри не захотят переезжать, отец?

— Тогда деньги достанутся Робби с Беллой или Энгусу с Офелией, — злорадно заключил Джеймс Драммонд.

Приготовив отцу воскресный ужин — два толстых бутерброда с беконом, — Элизабет закуталась в клетчатый плед и ускользнула из дома под тем предлогом, что пора привести корову.

Дом, в котором Джеймс Драммонд вырастил свое большое семейство, стоял на окраине Кинросса — деревни, возвысившейся до статуса «базарного города» только потому, что она считалась столицей графства Кинросс. Имея площадь двенадцать на десять миль, Кинросс занимал второе место среди самых мелких графств Шотландии, но возмещал недостаток размеров некоторым подобием процветания.

Трубы суконной фабрики, двух мельниц и пивоварни изрыгали черный дым — повсюду кочегары продолжали трудиться и в воскресенье, платить им было выгоднее, чем заново разводить огонь в остывших топках в понедельник. Здесь, на юге графства, угля хватало, чтобы снабжать эти мелкие предприятия. Благодаря им Джеймс Драммонд избежал участи множества шотландцев, вынужденных в поисках работы покидать родные места и влачить жалкое существование в зловонных трущобах крупных городов. Вместе со старшим братом Дунканом, отцом Александра, Джеймс пятьдесят пять лет проработал на суконной фабрике, переворочал для англичан тысячи локтей клетчатой ткани, которую королева ввела в моду.

Резкий шотландский ветер развеивал дымные столбы; казалось, художник растушевывает большим пальцем эти нарисованные углем клубы, а сквозь них проглядывает бездонное блекло-голубое небо. Вдалеке виднелись Охилз и Ломонды, лиловые от осеннего вереска, — дикие, мрачные горы, где поскрипывают, повиснув на одной петле, двери заброшенных хижин мелких арендаторов, охотничьи угодья, куда вскоре явятся землевладельцы — стрелять оленей, удить рыбу в озерах. В единственной плодородной долине графства Кинросс паслись коровы, лошади и овцы. Коровам было суждено превратиться в нежнейшие лондонские ростбифы, чистокровных лошадей выезжали под седло и в упряжку, овечью шерсть свозили на суконную фабрику, а мясо подавали к столу зажиточных горожан. На этой земле удавалось даже кое-что выращивать: для этой цели болотистые почвы осушили пятьдесят лет назад.

Перед городком Кинросс раскинулся Лох-Левен — голубовато-стальная, чуть подернутая рябью гладь водоема, похожего на все шотландские озера, в которые впадают янтарные речушки, протекающие через торфяники. Элизабет остановилась на берегу озера в нескольких ярдах от дома (отойти подальше она не решилась) и засмотрелась на зеленые равнины за озером, отделяющие ее от залива Ферт-оф-Форт. Иногда при восточном ветре до нее доносился рыбный запах холодных глубин Северного моря, но сегодня ветер дул с гор, пахло прелой листвой. На лох-левенском острове возвышался замок — тот самый, в котором почти год провела под стражей королева Мария Шотландская. Каково это — быть и властительницей, и узницей? Женщиной, пытающейся править страной, населенной свирепыми, воинственными мужчинами? Но Мария пыталась возродить римско-католическую церковь, и Элизабет Драммонд, воспитанная убежденными пресвитерианами, была о ней невысокого мнения.