Алана Инош - Утренняя заря

Она на руках отнесла её к королевскому столу с угощениями, усадила и дала выпить глоток вина. Вполголоса она отдала распоряжение слугам:

– Принцессу Венивит повелеваю доставить домой в целости и сохранности, – после чего вернулась к алтарю.

Все провожали её ошарашенными взглядами, а уста молодой королевы лишь искривила горьковатая усмешка.

– Хорошо, будь по-твоему, проклятый старик! – испепелив верховного жреца презрительным взглядом, сказала она. – Если того требует закон, режь меня вместо неё.

Под потрясённые «ахи» и «охи» толпы Урирун улеглась на алтарь. В народе послышались рыдания.

– Государыня, да как же так?! Как же мы будем без тебя?!

– А вместо меня будет править вот этот негодяй, – усмехнулась Урирун, глядя на Уллагинда, который уже успел подобрать с земли кинжал и изготовиться для выполнения своих служебных обязанностей. – Он будет управлять страной, пока богиня Ночи не пошлёт новую дочь, которая станет вашей законной правительницей.

– Не хотим! Не хотим жреца в правители! – раздались голоса. – Пусть ему самому брюхо вспорют!

– Успокойся, мой народ! – властно повысила голос Урирун. – Этого требует закон. Не будем нарушать его, раз уж я не успела внести в него изменения.

Тем временем Виви, уже немного пришедшая в себя, окончательно поняла, что сейчас произойдёт. Она обвела вокруг себя отчаянным, полным слёз взором; заметив королевский церемониальный посох, девушка вскочила с места, схватила его и закричала:

– Ах ты, мерзкий старикашка! Руки прочь от моей Руны!

С посохом наперевес она бросилась на Уллагинда и пару раз огрела его по спине. Тот не ожидал нападения и опять выронил кинжал, который на сей раз закатился глубоко под алтарь – не достать. Ошалевший от боли жрец схлопотал ещё несколько ударов, прежде чем ему удалось отскочить на безопасное расстояние. В толпе послышался смех.

– На тебе! На, получи! – кричала Виви, гоняясь за жрецом вокруг алтаря.

Посох со свистом взмахивал в воздухе, а жрец с удивительным для его почтенного возраста проворством то и дело пригибался, чтоб удар не пришёлся по голове. Посох свистел в опасной близости от его седеющей макушки. Так они под всеобщий хохот и нарезали круги около жертвенника: разгневанная Виви с богато украшенным драгоценными камнями посохом и улепётывающий от неё Уллагинд, охающий и придерживающий руками длинные полы своих церемониальных одежд. Он уже растерял свои расшитые золотом туфли-шлёпанцы с загнутыми носками и бегал в одних шёлковых чулках.

– Виви! Виви, что ты делаешь! – приподнявшись на алтаре, восклицала Урирун. – Разве можно так с пожилым человеком? Пощади его седины!

Её возгласы вызывали в народе взрывы хохота. Урирун сама не знала, то ли ей смеяться, то ли плакать: действо, начавшееся столь трагично, мало-помалу превращалось в комедию. Уллагинд, мучаясь одышкой, звал на помощь, но тщетно: слуги тоже хохотали, приседая и хлопая себя руками по коленям. Наконец опомнившиеся младшие жрецы кинулись к Виви и принялись отнимать у неё посох. Та с визгом повисла на нём, вцепившись намертво. Уллагинд, получивший таким образом передышку, остановился и тяжко, со свистом и хрипом отдувался, держась за сердце. И вдруг раздался глубинный гул, от которого земля дрогнула у всех под ногами...

Глаза огромной спящей Ивши открылись и вспыхнули ярким огнём. Из них на жертвенную площадку упал широкий луч, в котором и королева, и Виви, и весь собравшийся народ увидели объёмную картинку: вот коварный Уллагинд пишет письмо от имени Урирун, в котором та якобы приглашает светлую принцессу в гости. Вот Виви получает письмо, читает и радостно целует строчки, не зная, что их писала не возлюбленная. Далее луч показал, как слуги верховного жреца заманили золотоволосую принцессу к Цветку Ночи, и она попала под его дурманящие чары: шагнула в широко раскрытую чашечку, и белые лепестки сомкнулись, словно бы проглотив свою жертву... Цель Уллагинда была ясна: давно зная о чувствах государыни к Виви, он толкал её на самопожертвование и тем самым избавлялся от не в меру увлёкшейся реформами юной королевы, собравшейся изменить древний ритуал.

– Старый мерзавец! – вскричала Урирун, окончательно забыв о необходимости сдерживать чувства.

Она шагнула вперёд, чтобы от души влепить верховному жрецу оплеуху, и попала прямо в луч, падавший из глаз Ивши. От этого её собственные глаза вспыхнули божественным огнём, и из них вырвался луч потоньше. Самой королеве – хоть бы что, а вот Уллагинда испепеляющая сила луча превратила в горстку золы. Всё, что от него осталось – это пара потерянных им туфель-шлёпанцев с загнутыми носками.