Анна Яковлева - Из ворон в страусы и обратно

Укол оказался болезненным, а ведь Нилке казалось, что она уже ничего не чувствует.

Она уже и себя не чувствовала, а боль все не проходила.

– Мерси, – с видимым трудом разжал сведенные челюсти Рене.

Наскоро распихав скарб по необъятным «челночным» сумкам, Рене вызвал такси в рабочий поселок Неонилы Кива.

Круг замкнулся.

Во дворе, пока они ждали машину, Рене положил руку на плечо апатичной Нилке:

– Ненила, послушай меня. Здесь деньги. – Он встряхнул перед Нилкиным носом конвертом – судя по всему, там лежала приличная сумма. – Я купил твою машину, – объяснил Рене, хотя Нилка ни о чем не спрашивала, – этого хватит на первое время. Скажи мне номер телефона, я буду звонить тебе.

Номер телефона? В Нилкиных глазах отразилось непонимание. Какой номер? Она же труп. Разве на том свете есть телефоны?

Кое-как извлекла из памяти пять цифр и продиктовала странному французу.

Что он делает рядом с нею? Где Вадим?

Ах да. Ее Вадим теперь с этой…

Нилка подняла глаза на окна квартиры, в которой была счастлива, – окна были глухими и незрячими, – неуклюже, как раненый зверь, забралась на заднее сиденье подъехавших «жигулей» и съежилась.

… – Может, ты кашку будешь? – приставала баба Катя. – Скажи какую? Гречневую или манную? А может, пшенную? Помнишь, как ты любила томленую в печи?

Господи боже мой, какая еще кашка?

– Ба, иди к себе, – мертвыми губами попросила Нилка, – я скоро встану.

– Ты уже две недели обещаешь встать. – Голос у Катерины Мироновны зазвенел. – В общем, так: мне надоела твоя кислая физиономия, я врача вызвала.

Врача?

Так она и знала. Ни минуты покоя.

Тянут и тянут ее назад, в эту боль. Почему они хотят, чтобы она мучилась? За что они ее так ненавидят?

– Зачем врача, ба?

– Не могу больше на тебя смотреть, – без сил опустилась на стул баба Катя, – из-за какой-то мрази расклеилась, сдалась, будто ты не Кива вовсе. Куда это годится, так распускаться? Думаешь, он единственный на всем белом свете? На твою задницу таких чирьев хватит.

Обсуждать с бабушкой Вадима Нилка не могла – слишком все переплелось и проросло метастазами: любовь, подиум, от которого ее отлучила инквизиция, и несостоявшееся материнство. Одно от другого отсечь нельзя. Неоперабельно.

– И что врач сделает?

– Бог даст, вылечит тебя.

– От чего? У меня же ничего не болит.

– Вот и хорошо, что не болит. Значит, быстро поправишься.

– Ба, я толстая, – проскулила Нилка и с ревом опрокинулась на спину.

Катерина Мироновна уткнулась головой в худенькое плечико, сотрясающееся от рыданий, прижала к себе похожую на скелет внучку:

– Вот и хорошо, вот и поплачь. Я Варвару Петровну вызвала, она тебе поможет, и все будет у нас как раньше.

– Поможет? – Прозрачные пальцы ухватилась за бабушкину руку.

– Конечно.

– Я смогу вернуться на подиум?

– Обязательно. Но только если будешь делать все, что она скажет.

– А она хороший врач?

– Очень хороший. Знаешь, сколько народу она на ноги поставила, наша Варвара Петровна? У-у! Полпоселка. Помнишь, Огурцовы отравились грибами? Вся семья пластом лежала. Соседи уже деньги на похороны собирали, думали – конец. А она их выходила. И тебя выходит.

Огурцовых Нилка не помнила. Да и какое дело ей до этих Огурцовых? Она вообще ничего и никого не помнила, кроме Вадима, но бабушку расстраивать не хотелось.

– Помню, – кивнула Нилка, – только, ба, мне не хочется разговаривать с врачом.

– А ты и не разговаривай.

– А можно?

– Конечно, Нилушка. Варвара Петровна и без слов все про тебя поймет.

Бабушка не обманула: Варвара Петровна – полнеющая тетка со стертым от усталости лицом – не стала докучать Нилке расспросами. Пряча проницательный взгляд, задала два вопроса:

– Задержка была?

– Да, – шепотом подтвердила Нилка.

– Сколько?

– Месяц.

Едва взглянув на болящую, Варвара Петровна совершила обычные манипуляции: прощупала слюнные железы, послушала сердечко, посчитала пульс, попросила показать язык и вышла посовещаться с бабушкой.

Совещание затянулось, Нилка успела задремать, а когда проснулась, в доме стояла гробовая тишина – Варвара Петровна, понятное дело, побежала дальше обслуживать вызова, а баба Клава, верно, била поклоны в церкви.

Наконец-то ее оставили одну, совсем по-детски обрадовалась Нила.

Наконец-то она может спокойно все обдумать.

Почему так? Почему одним везет, а другим нет? Ну, точно… Как она могла забыть: дело в одежде!