Людмила Бояджиева: Мурка

Жорж:— Ну почему, как какая–то дрянь — непременно толмуд? Написано же русскими буквами «Капитал»! И что смешно — обложка гениального труда Фридриха Маркса в самом деле вместила целое состояние… И кто подумает про него плохо?… Так мне послышалось, ты сказал «да»? В принципе — я готов. Где моя шерстяная пижама — на корабле сквозит.

Алекс:— Жора — вот соломенная шляпа. В Одессе жара. (надевает на него шляпу, вкладывает в руки скрипку в футляре, изображает одессита ): — Доброго утречка, маэстро Камерзон! Так что вы говорите, мой Мойша опять забыл снять футляр на скрипке? Я ж говорила ребенку: дома играй в футляре — зачем зря портить дорогую вещь? Совсем другое дело, когда учитель просит послушать…

Жорж нелепо стоит в аккуратном сюртуке, со скрипкой в чехле и в соломенной шляпе. Всхлипывает.

Жорж:— Плачу от смеха… И что — похож я на скрипичного учителя?

Алекс:— Еще какого! Я б от такого сбежал. Въедливый тип, за каждый диез удавит. Поскольку на музыку молиться.

Жорж:— Эх, знал бы ты, на кого я молюсь. На таможенника. Что бы он багаж твой понежнее щупал. В туманной задумчивости влюбленного… Ведь кто мы с тобой, Саша на самом деле? Не бандюганы, не заурядные убийцы или какие–то там неудачливые фальшивомонетчики. Мы — матерые враги народа!

Алекс:— Ловко прятавшие гнусную рожу изменников социалистическому отечеству под милыми физиономиями ворюг и отщепенцев. ( гордо ) Враги! Это, между прочим, звучит гордо. Потому что, во–первых, кто народ?

Жора: — А потом — как вообще надо понимать весь этот шлы мазл, что называют советской властью?

Алекс (берет гитару, поет):

— Не спрашивай меня, как это получилось,

Откуда в зеленях прожорливый капкан.

Какя трынь–трава у дома поселилась,

В родник живой воды отравы влив дурман.

Жорж. — Что же случилось с нашею землею –

Иль сглазил кто, иль возложил обет?

Особый путь ее не осенен звездою,

Лишь где–то там, вдали едва маячит свет.

Алекс:— Что же случилось с матушкой–отчизной,

кто сердце вынул из ее груди -

Народа верный сын врагом народа признан,

Врагу народа крест за свой народ нести.

Жорж:— В пустыне нам не нравится погода.

На голом полюсе навязчив снежный цвет.

А дело в том, что мы скучаем без народа

Кому ж врагу вредить, когда народа нет?

Алекс:— Я был врагом уже тогда — когда голодал и помирал в подворотнях революционного отечества. А отечество морило голодом, истребляло миллионы таких как я. Я стал врагом осторожным и хитрым. Возмездие — вот сладкая цель. Сколько мы с тобой средств передали в Европу? Надеюсь, помогут завалить большевиков. Спасти Россию… Жаль тогда в театре товарища Жмакуса не прихлопнул — жестокий гад, на антисоветские заговоры, как лягавая натаскан. В 18 здесь, в Одессе кровь почем зря пускал.

Жорж:— Для интересу сообщу: — натура у него шакалья. Был я на кладбище. Какая могила? О чем говорить? Бедный папа! Тихий аптекарь, снабжавший мятными леденцами всю детвору в округе. Не был он контрой и идейным противником не был, его застрелили просто так — за котиковый воротник и очки. Черный от крови снег — всегда буду видеть его в страшном сне, хотя даже не знал там, в Москве… Не знал, что уже сирота.

Ой, как же мне хочется прожить жизнь самого добренького, жирненького отца семейства. Баловать свою Сарочку, кушать на праздники рыбу–фиш, учить детишек играть «Лебединое озеро». И что бы вокруг — ни одного коммуниста! Разве так плохо жить, скажи мне, Саша?

Алекс:— Так надо жить. И так будет, дружище. Я обещаю. ( растрогался, резко меняет тон) Что говорят на Привозе?

Жорж:— А что там могут говорит? Молчат как всегда. Не поверишь, Шура — гробовая тишина.

Алекс:— Полевицкая начинает в Одессе гастроль.

Жорж:— Ой, кто ж здесь верит таким смешным слухам?

Алексподводит Жору к окну : — Видишь? Вон там! Прямо на заборе.

Жорж:— Что–то написано. Очень мелко. Первая буква…Х — это точно!

Алекс: — Не тем интересуешься. Афиша в два аршина. «Шикарный банкет в «Красной»! Чествовать Марию Полевицкую соберутся лучшие люди города…»

Жорж:— И еще три слова зеленой краской по доске. Все читать?

Алексотчаянно : — Не читать, не слышать! Но если бы я даже оглох и ослеп, я не сумел бы выбросить ее из моего мозга, тела…Из моего помешательства, Жора!