Людмила Бояджиева: Мурка

Вениамин:— Нет! Это, де, вы его шарахнули, что бы не посягал на честь. Не огорчайтесь так! Злые языки! Никто его не убивал, совершенно ясно, — приплетают ужасы для трагичности. Театр же! Упал и ударился о зеркало! Не благородство — а сплошное иезуитство. Вот не ожидал, что вы — муза, звезда, Коломбина…окажите внимание…служащему такого сорта.

Мария:— Вы меня окончательно запутали! Не понимаю, мне так дорог стрелявший в комиссара бандит, что я отдалась ненавистному чекисту дабы спасти его? Или все же неравнодушна к представителю органов и выдала ему бандита?

Вениамин:— Как это мерзко — передавать сплетни! Лучше я откушу себе язык. Ни слова больше. (со слезами) Вы… вы меня окончательно запутали!

Жорж:— Приехал, смахнул все пирожные и замолк? Объясните лучше, гражданин Пьеро, может, у вас нет совести?

Мария:— Передавайте, передавайте, сплетни, Веня, вас затем и доставили.

Вениамин:— Некоторые товарщи–актеры высказывают мнение, что вообще — вы — Мария Николаевна — не Мурка, а тайный агент ЧК! И вся операция по захвату врага проведена вами совместно с органами по предварительной договоренности! Бандит в кутузке, а вы — на заслуженном отдыхе. Бред! Как услышал — мне даже плохо стало! Я всячески опровергал! И даже словом не обмолвился про… Ну, что не раз встречал в ваших апартаментах этого чекиста… С идиотскими цветами и в лирическом настроении. Ни–ни! Ни малейшего намека. Я ж понимаю — конспирация.

Алексвыходит из дома, прихрамывая : — Добрый вечер, господа. Потянуло на огонек.

Мариязнакомит Вениамина и Жоржа с Алексом. : — Мой брат. Управляющий местного конного завода. Неудачно упал с лошади.

Алекс,( сбивая траву, пробует хлыст) : — Извините, стал невольным свидетелем беседы. Так злоумышленник. Что устроил стрельбу в театре, все же захвачен?

Вениамин:— Натурально! Со всей бандой!

Алекс:— А мою сестру, как я понял, нагло оболгали. Нелепая фантазия: светлейшая Мария Полевицкая и какая–то темная лошадка — Сивка — Мурка! А вот насчет сотрудничества с ЧК спорить не стал бы… Не стал… Рыцари сыска притягательны для романтических дам. Полагаю, это даже как–то экзотично, заставляет трепетать — слежка, доносы, допросы. Ты ведь обожаешь тайны, Мари?

Мария, поднимаясь : — Прошу меня извинить. Голова разболелась. Пойду к себе.

Алекс:— В таком случае — мне тоже пора. Георгий, не подбросите до станции?

Вениамин:— А я, пожалуй, переночевал бы тут! Чудная река — купанье по утру среди лилий! Мэри, будьте доброй девочкой! Оставьте вашего Пьеро на сеновале — среди азалий. Я буду охранять ваш сон.

Жорж( отчаянно балагурит, заметив напряжение между Марией и Алексом .): — Что за игривые фантазии, щебетун? Я тебя привез, я и увезу. Доложил обстановку — и в тарантас. Меня в Москве братва ждет. Вы ж сами понимаете — ансамбль скрипачей «Виртуозы резни». Ой, мама! Какие погромы устраивали мои артисты! Клянусь — сплошные аншлаги!.. Молчу, молчу. Марии Николаевне отдохнуть пора.

Алекс, холоден, ироничен.

Алекс:— Забавные сплетни, верно, сестра? Сотрудничаешь с ОГПУ? Смешно! Ишь, как оно все аллюром пошло! Любовь с Дерчинским? Трижды смешно, но я чего–то не понял. У нас на конном заводе всегда ясно: кто с кем. И каковы последствия. Представьте, господа, такие умные животные, а совершенно не умеют лгать! Хоть убей. Прощай, Мария. Извини, заигрался тут, на свежем воздухе.

Мария: — Саша… ( Он уходит, не обернувшись )

Сквер в Одессе у Приморского Бульвара. Щеголеватый Вениамин с тросточкой совершает променад. Его окликает помятого вида пожилой господин (изменивший внешность Яков):

Яков:— Вениамин Альфредович! Рад встрече! Одесса–мама! Волшебные воздуха! Чудный вечер! Воробьи в платанах подняли такой гвалт, словно осаждают последний пароход, покидающий захваченную большевиками Россию. Присядемте?

Вениаминошеломлен, торопится поправить: — Какой еще пароход? Мне лично веселое чириканье пташек напоминает коммунистический субботник в парке Народных гуляний Первого Совнаркома… Простите… кажется… ( присматривается ) — Яков Осипович!? Не признал… ( садятся на скамейку)

Яков:— Экий все же у вас пронзительный голос! Контр–тенор? Редкость, дорогуша, редкость! Ставили, конечно, в Италии? Пиано, любезнейший, пиано. И не дергайтесь так. Да, я несколько переменился. Но ведь не для того, что бы народ на Приморском бульваре криком собирать. Увы, здесь у нас не сцена и, как вы поэтически изволили выражаться, — не «вакханалия маскарада»… Хотя… Ох, как же точно звучит сегодня ваше сакраментальная формулировочка — «вакханалия маскарада»… Как философски и трагически… Разве не лучшее определение мира, в котором мы живем? А вы — мастер политического гротеска! Надо признать — мастер!..