Владимир Курносенко: Евпатий

Уцелело и село Исады, пишет дальше Лидия Фёдоровна. В нём пять лет назад была освящена церковь Вознесения Богородицы. До Великой Отечественной войны здание принадлежало органам государственной безопасности, и с 1918 по 1941 слуги народа расстреливали здесь в затылок его врагов. Опамятовавшие от социалистической ереси бывшие комсомолки тридцатых раз в год в день великомученицы Ульяны служат в этой церкви молебны за упокой исповедников и мучеников Православия, и меж известных имён поминается тут истреблённое Батыем храброе рязанское ратничество. Юрия, Олега, Всеволода, Давыда, Глеба, Фёдора, Евпатия, Акилы, Пафнутия, Ивана... (Лидия Фёдоровна полагает, последний — не кто иной, как носивший в отряде Коловрата прозвище Угорелого).

Такое вот письмо.

Во дворе онкодиспансера — это неподалеку, помните, я говорил, от бывшего госпитального кладбища — в чудом сохранившейся часовенке недавно и у нас в Яминске освятили третью по счёту православную церковь. На полтора миллиона необращённых жителей, что и говорить, почти, разумеется, ничего. Но что же делать! Таков на сегодня, как говаривал герой известного литературного произведения, «реализм действительной жизни».

В церкви нет покуда ни дьякона, ни служек, и царские врата из некрашеной, не потемневшей ещё семислойной фанеры, добытой с превеликим трудом единственным её священником отцом В. Этот отец В. где-то моих лет и, я знаю, работает в нашем политехническом на кафедре теоретической механики, а в сан рукоположен в прошлом или позапрошлом году. Вероятно, из-за его «совместительства» и по общей скудости средств службы идут поэтому лишь в субботу вечером и в воскресенье утром.

Случается, я теперь тоже, как и когда-то Илпатеев, захожу постоять где-нибудь в сторонке в притворе послушать, как поют наши яминские старухи качающимися надтреснутыми голосами: «Пресвятая Богоро-о-одице... Слышишь мою беду, слы-ы-ышишь мою боль...» Я не подхожу покамест к исповеди и не причащаюсь, становясь в тихую малочисленную их очередь, поскольку не чувствую в себе силы перемениться. Но я стою, слушаю, и мне всё равно делается полегче.

Наверху, на хорах, скрытый от глаз всё тою же фанерой клирос, певчих там всего трое или четверо, но, если есть в этой церкви, чем по-доброму гордятся прихожане, это первое её сопрано, дающее, или, лучше, возвращающее им тот божественный литургический звук, с утраты коего, как я понимаю теперь, и начались, наверное, все наши беды.

Господи, помилуй мя, молит от всех и за всех нас эта никогда не виденная мною женщина. И так чист, свеж и безыскуственно нежен этот её голос, в самом деле отдающийся во всех земных вулканах и арктических гротах, что подчас я чувствую или начинает мне мститься, как воздух в центре храма прозрачнеет, полнясь каким-то почти электрическим напряжением, что он, напитанный нашим дыханием, словно движется от некиих высших касаний, и вот тогда я без страха вспоминаю те горькие, взятые Илпатеевым у протопопа Аввакума слова: «Выпросил у Бога светлую Россию сатона. Осироте бо тогда и обнища...» и что «любо и нам, грешным, за Бога, Христа нашего, пострадати...» Помните? Но ведь там, думается мне, было же и ещё, ещё то, что Илпатеев забыл или по какой-то причине не пожелал привести. «Но не вовеки!» — сказано дальше у богодухновенного протопопа. «Не вовеки отъяся честь и слава ея».

Слышишь меня, Николай? Не вовеки. И одного этого довольно всем нам, чтобы не впадать в унынное, без плода, отчаянье.

Яко... красота в деснице Твоей в конец

............

И ничего уже не будет проклятого ( Откр. 22. 3).

Оглавление

Часть первая. Толкаемый в спину

Часть вторая. Разлучение в год Лошади

Часть третья. Серебряная нить

Владимир Владимирович Курносенко

ЕВПАТИЙ

Роман

Курносенко В. В.

К 93Евпатий: Роман. — Псков: Отчина, 1996. — 216 с.

В основу исторической части разнопланового и разностилевого романа положены события Батыева нашествия на Русь и взятие монголо-татарами Рязани в 1237 году. Параллельно повествование разворачивается в наши дни, так же концентрируясь вокруг вечных вопросов: о противлении злу силой — об условиях и границах непротивления, о поиске и обретении веры, гибельности духовных подмен.

Перекличка насущных идей через века явлена в образах героев книги: это три наши современника, живущие в индустриальном городе-гиганте; Батый, военачальник Сэбудей и другие монголы, оставившие след в истории; русские князья, бояре, воины-борсеки, княжич Феодор, погибший в ставке Батыя, и главная фигура — Евпатий Коловрат, вместе со своим отрядом оказавший древним захватчикам невиданный отпор.