Владимир Курносенко - Евпатий

— Надо, осмелюсь предложить, досточтимый жанжин*, вот что сделать, если позволите...

* Полководец.

И, прошло четверть часа, вокруг орусутского богатура начало стягиваться последнее, венчающее дело кольцо.

Гранитные валуны размером с лошадиную голову укладывали в четыре руки в гнёзда китайских камнемётов, а камнемёты, на лошадях и подталкивая сзади кешиктенами-коновозчиками, подтянули и установили, как требовалось.

И тогда Сэбудей вытащил из-за суран-буса Бату-хана серебряный кинжальчик для очистки стрел и, полоснув им по здоровой щеке, заверещал.

Монголы как один попадали лицами в снег со своих сёдел, а в одиноко маячившего средь куч поверженных живых и мёртвых Коловрата полетели камни.

Первой, закачавшись, заваливаясь на бок, упала оглушённая Ласточка. Успев выпростать едва не придавленную ею ногу и сам уже получив удар в плечо, Коловрат сделал шаг, затем ещё к джихангировым, так и не достигнутым сегодня телегам и наконец упал, когда прицельно пущенный мастером-меткачом валун ударил прямым попаданием в не защищённую шеломом голову.

В 1246 году от Р. X. каганом в Каракоруме был избран сын Огодай-хана Гуюк-хан, а два года спустя заботами и хлопотаньем правителя Золотой Орды (в связи с по неизвестной причине смертью Гуюка) в каганы возведён был царевич Мункэ. Мункэ, сын младшего из сыновей Чингисхана — Тулуя, до конца дней почитал золотоордынского двоюродного братца-покровителя выше всех.

«Хоть и два их, — сравнивал он себя и Бату-хана с глазами одной головы, — да оба глядят в одном направлении...»

Бату-хан же умер в Сарае в возрасте сорока восьми лет от неизлечимой в ту пору болезни ног.

Китайский целитель, пользовавший его до восшествия на небеса, корень зла усматривал в переедании мясной пищи и недостатке подвижности. Известно, что в предшествующий кончине срок солнценосный отказывался даже от соколиной охоты, а отправляясь в случае крайней необходимости верхом, брал с собою защищающий от солнца зонт.

Его сын Сартак, принявший вопреки предписаниям Ясы ещё в юношеском возрасте христианство, так и не унаследовал власти, поскольку вскоре после смерти отца был отравлен его младшим братом Берке.

Вторым вслед за Чагадай-ханом принявший мусульманство Берке-хан унаследовал таким образом не только взимаемые с четверти мира богатства и власть, но и не утратившую женской привлекательности младшую жену брата Гулямулюк-учжин, а в придачу тех его жён и наложниц, каковые отказались быть погребёнными со своим господином.

На этом записи в бирюзовой тетради Илпатеева заканчиваются.

Для очистки совести я, Пётр Сапега (если помните), написал письмо-запрос в Рязанский краеведческий музей и, к моему большому удивлению, получил оттуда не формальный и не отфутболивающий, а прямо качественный ответ от заместителя директора Лидии Фёдоровны Корзухиной.

И вот выяснилось. После сожжения в 1237 году старая Рязань, оказывается, не восстанавливалась, а новая, то бишь современная, выросла из одного из удельных её городков.

В старой сохранились кое-где лишь полуосыпавшиеся валы со сгнившими срубами да три фундамента из обожжённой плинфы рязанских знаменитых соборов.

«Зато, — пишет Лидия Фёдоровна, — в райцентре Шилово к 650-летию битвы на Ранове поставлен бюстовый памятник Евпатию Коловрату...»

Прочесть это было особенно приятно, поскольку, волей-неволей знакомясь с материалами, я понял, что часть наших историков вообще ставит под сомнение существование достославного витязя.

По их мысли, эпизод с боярином Коловратом был чем-то вроде устной, бытовавшей в народе легенды и в летописи был введён век-полтора спустя после гибели Рязани позднейшими переписчиками. Что, дескать, легенда явилась своеобразным художественным выбросом подавленного и оскорблённого чужеземным гнётом русского духа в порядке некоей психологической компенсации (чуть было не написалось « мастурбации»), ибо летописцы были ж русские, мол, тоже люди и могли обмануться, а значит, искренне обмануть всех нас из одной, так сказать, мечты!

И вот, читая письмо, я удостоверялся в противном. Лидия Фёдоровна застала, пишет она, когда была маленькой, «целенькой и невредименькой» родовую усадьбу бояр Коловратов, которая, по её словам, «превращённая в крепость», до 50-х годов нынешнего века оберегала восточные подступы к новой Рязани.

Существует даже предполагаемая могила Евпатия Коловрата, где до позапрошлогоднего ещё года (говорится в том же письме) росли три старых дуба, посаженные, по преданью, Савватеем Кисляком со товарищи.