Елизавета Абаринова-Кожухова: Дверь в преисподнюю

– Ну так приходи к нам вечерком, стихи послушаешь, – предложил король.

– Да нет, лучше уж лягушек, – хмыкнул Виктор. – A еще лучше ловить их и отправлять в Галлию. Лягушек, конечно, а не господ поэтов – там этого добра своего хватает. И нам польза, и им. В смысле галлам.

– A ты не боишься ненароком отправить туда княжну Марфу? – усмехнулся Александр.

– Я в сказки не верю. – Почтительно приложившись губами к изумрудному перстню Государя, племянник покинул его покои.

– Вот так вот и живем, Наденька, – печально произнес король, когда двери закрылись. – Я ведь тоже по молодости надеялся все перестроить, переделать, порядок навести, да потом понял – болото оно и есть болото. И никакая мы не Новая Ютландия, а самое настоящее Мухоморье! Может, Виктору удастся?..

– A вдруг это он и съел Касьяна? – смекнула Надя. – Ведь Его Высочество явно недолюбливает ваших поэтов и даже не скрывает этого.

– Что? – вскинул брови Александр. – Виктор… съел… – И неожиданно король разразился столь громким и веселым смехом, что даже дверь приоткрылась, и в покои заглянул испуганный слуга. А Уильям укоризненно уставился на хозяина. – Ха-ха-ха, ведь это ж готовая поэма -"Королевич-людоед"! Да, Надежда, рассмешили вы меня, – уже успокаиваясь, произнес Александр. – Это ж надо же…

«Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно», подумала Надя, в глубине души понимая, что малость хватила лишку, но радуясь, что смогла хоть на миг рассеять неизбывную печаль ново-ютландского короля.

– A кстати, Ваше Величество, – как можно непринужденнее спросила Чаликова, – что это за сказка о княжне, как ее, Марфе?

То есть вообще-то Надя немало была наслышана об этой истории, интересовавшей ее и с чисто практической стороны, но она надеялась услышать от короля что-то такое, чего раньше не знала.

– A, ну это дело совсем давнее и довольно темное, – охотно откликнулся Александр. – Два столетия назад, после таинственной смерти последнего из правителей Белой Пущи, князя Ивана Шушка, его бывший постельничий Григорий женился на княжеской дочке Ольге. Уж не знаю, как он этого достиг – колдовством ли, каким ли зельем – но, став ее супругом и как бы соправителем Белой Пущи, он быстро прибрал всю власть к себе в руки. Потом Ольга умерла – тоже, как говорят, не своей смертью – и Григорий воцарился единолично. Так до сих пор и княжит. A чтобы утвердить свое право на престол, всех оставшихся в живых князей Шушков извел под корень. Одна княжна Марфа, двоюродная сестра Ольги, успела убежать из Пущи, чтобы найти прибежище у моих пращуров, но ее настигли прямо на болоте, и некий злой колдун, сподвижник князя Григория, превратил ее в лягушку. И в этом виде она, должно быть, до сих пор и обретается – в ожидании некоего Ивана-царевича, который один может вернуть ей прежний облик.

– И что же, вы верите в эту легенду? – деланно равнодушно пожала плечами Надя. Король на минутку задумался:

– Даже и не знаю, Наденька, что вам ответить. Но мне кажется, что доля истины во всем этом есть – доподлинно известно и то, что Марфа бежала в нашу страну, и что Григорий снарядил за ней погоню, и что она исчезла бесследно. Так что считайте сами – верить или нет.

– Спасибо, Ваше Величество, – чуть разочарованно сказала Чаликова. Ничего нового для себя из рассказа Александра она не узнала. И вообще, Наде было известно куда больше, чем ей поведал король.

A знала она об этих драматических давних событиях, что называется, из первых уст – от самой княжны Ольги, которую она встретила во время своего предыдущего визита в параллельную действительность. Правда, и Ольга, как выяснилась, уже две сотни лет существовала в облике средней головы страшного Змея Горыныча, в которого княжну и еще двоих противников Григория, а именно воеводу Полкана и боярина Перемета, превратил заморский колдун Херклафф. Причем сделал он это настолько «не по правилам», что даже царь-городский чародей Чумичка не был в силах расколдовать Ольгу и ее товарищей по несчастью.

«Ну что ж, значит, надо будет заняться Марфой, – размышляла Надя, выходя из королевских покоев. – Чтобы избавиться от Григория, нужно, чтобы борьбу возглавил кто-то из легитимных наследников, то есть из рода князей Шушков. И если не Ольга, то хотя бы Марфа. A уж Ивана-царевича мы найдем…»

Корчма представляла собой большую покосившуюся хибару в два этажа, сложенную из грубо обтесанных валунов, густо поросших вековым мхом. Вход в сие почтенное заведение был подстать – низкая громоздкая дверь, сколоченная из толстых дубовых досок. Василий толкнул ее рукой. Дверь не шелохнулась. Тогда он пнул ее ногой – с тем же успехом. Тогда он, недолго думая, навалился на нее плечом. И дверь поддалась… Да только не так, как это положено делать приличной двери. Она просто ввалилась вовнутрь. И, соответственно, заодно с ней и Василий.