Кристин Лестер: Сиреневая весна

— Что происходит?!! Что происходит, черт побери! Ты мне можешь объяснить?!! Следующее твое приглашение будет на панихиду?

Синди звонила накануне того злосчастного дня рождения, когда Шерли стала свидетельницей телефонного разговора своего возлюбленного с Натали.

— Ты хочешь, чтобы я приехала? Переведи мне, пожалуйста, смысл этого сообщения: «Приезжай немедленно. Умираю. Антуан совсем ушел в себя».

— Ну… он просто совсем обо мне забыл.

— А ты не пробовала последовать его примеру?

— Не думать о нем?

— Да!!!

— Я не могу, Синди.

— О-о-о! Это я не могу! Это я — уже давно не могу!!! Что он с тобой сделал? Он загипнотизировал тебя, как удав — кролика?

— Нет. Просто он — все, что у меня есть.

— Вообще-то твое имущество раньше было куда богаче.

— Было. А теперь — нет.

— Ну а что тогда? Почему ты уже почти год унижаешься и не желаешь замечать… Да все смеются над тобой! Мне звонят наши общие друзья и… Они, кстати, давно перестали с тобой общаться, Шерли! Ты заметила?

— Заметила.

— И они все считают своим долгом сообщать мне, что ты, как дура, заперлась дома, до умопомрачения любишь этого дохлого очкарика, а он в это время…

— Что? Что он в это время?

— Ничего.

— Я не верю разговорам про Натали. Даже не пытайся меня в этом убедить.

Синди замолчала, видимо не находя слов для дальнейшего разговора. Шерли почему-то легко представила, как у нее, словно у чайника, от негодования идет пар из ушей:

— Ну знаеш-ш-шь… — наконец прошипела подруга. — Мне надоело смотреть на твою задницу!

— В смысле?

Синди почти визжала:

— Да потому что ты — страус!!! Ты засунула свою голову вместе с мозгами в песок, и тебе там хорошо! А мы — твои друзья — вынуждены созерцать все остальное. Так вот: мне надоело смотреть на твою задницу!

Если бы Шерли открыла форточку, то, наверное, она и без телефонной связи услышала бы этот голос из Висконсина, до того яростно кричала ее подруга.

— Ты в очередной раз предлагаешь взглянуть правде в глаза? Но ведь я просила тебя совсем не об этом.

— Ты — трусиха.

— И ничего я не трусиха.

— Шерли, что с тобой стало, а? Ты вспомни себя! Ты же была самой…

— Я не хочу вспоминать ничего. Мне будет плохо без него. Я его люблю. И сейчас он — со мной, понимаешь? Худо-бедно, но со мной.

— Тогда какого черта ты шлешь мне такие эсэмэски? — снова взорвалась Синди.

— Чтобы ты приехала. У меня же день рождения завтра…

Но Синди не смогла приехать, и Шерли одна встретила свою беду. Бродя по мартовским улицам Чикаго до самого утра, она плакала и вспоминала безмятежные первые дни их с Антуаном знакомства… Она вспоминала уютную осень на съемной квартире, зиму, и как все было хорошо…

И наконец она заставила себя признать, смириться, подчиниться этой правде: да, Натали существует. И не в воображении недоброжелателей, а на самом деле. Главное, что она существует в жизни Антуана. В их общей жизни.

Она постоянно с ними. Она — третья на диване перед телевизором, она — третья на кухне за чаем, она — третья в их постели. Да, это тоже надо мужественно признать: она всегда лежит между ними, заставляя Антуана шептать свое имя во сне, а Шерли нервно вздрагивать и затыкать уши…

В ночь своего двадцатитрехлетия Шерли наконец познакомилась с Натали. Она пришла домой и перевернула вверх дном всю квартиру. Она не знала, что ищет, но, словно зверек, чуяла добычу. Шерли искала какую-нибудь вещь, знак, реликвию или просто предмет, принадлежащий Натали.

В седьмом часу утра, невыспавшуюся и злую, Бог наградил ее за упорство! В шкафу, в старом рабочем портфеле Антуана, где хранились обычно малопонятные документы «на всякий случай», она нашла пластиковую папку с фотографиями и по резкому дрожанию рук и внезапной панике, одолевшей сердце, поняла: ВОТ ОНО.

Первым ее желанием было засунуть папку обратно в портфель и никогда больше не вспоминать о ней. Но решение, принятое ночью, вынуждало залезть в папку и все узнать.

Первая фотография была аккуратно разорвана пополам: Антуан обнимал красивую брюнетку маленького роста, и оба они счастливо улыбались. Еще несколько фотографий демонстрировали Натали в различных ракурсах и подробностях лица. Да, она была красива. Тонкое, одухотворенное лицо, короткие черные волосы, потрясающая улыбка. Немного напоминает Мишель… Умненькая. Видно по глазам, что обладает не просто житейской мудростью, а высоким IQ.

В папке лежали два подарочных конверта, судя по жесткости — с поздравительными открытками. Шерли потянулась открыть один из них, но поняла, что сейчас не выдержит. Быстро засунув все обратно, даже не позаботившись о том, чтобы сохранить прежний порядок предметов, Шерли побежала в ванную, почувствовав вдруг сильнейший приступ тошноты. Может быть, пять коктейлей, выпитых с барменом, были виноваты, или просто — сильное волнение. Но она знала точно: все равно не смогла бы прочитать эти открытки. И дело тут не в порядочности, просто духу не хватило бы!