Кристин Лестер: Сиреневая весна

— Даллас, мы… останемся прямо здесь? На пляже? — прерывисто шептала она.

— И не только здесь, — пробормотал он, стаскивая с нее шорты зубами. — Здесь, потом — там, потом — вон там… Потом — в хижине… Я хочу тебя, Шерли, я умираю, я сейчас взорвусь.

Мир закружился вокруг них, то сворачиваясь в одну острую яркую вспышку, то рассыпаясь миллионами искр вокруг. Минуты, часы, даже сутки потеряли свой законный размер. На диком пляже возле своего бунгало Даллас и Шерли открыли иной счет времени, по которому их тела и души стали жить много дней подряд.

Они любили друг друга, купались в море, спали, ели и снова любили. Неистово, безумно, полностью сжигая себя и тут же возрождаясь заново…

Шерли знала: вот оно, настоящее счастье. Оно выглядит именно так, его испытываешь всякий раз, когда просыпаешься и рядом видишь своего мужчину. Счастье — засыпать рядом с этим мужчиной, ласкать его, шептать ему на ухо всякие нежные глупости, есть с ним из одной тарелки, дурачиться с утра до ночи и, если есть охота, купаться и загорать… Особенно — купаться. Оказывается, заниматься любовью в воде — самое лучшее, что способна придумать природа! Теперь Шерли это точно знала.

Она была счастлива. Она боялась лишь одного: что тридцатое мая придет слишком рано. Тридцатое мая — их последний вечер на острове. А на следующее утро — самолет на Чикаго.

— Вот ведь что удивительно! — говорил Даллас, и непонятно было, шутит он или говорит правду. — Мы никак не надоедим друг другу, хотя общаемся двадцать четыре часа в сутки!

— Ты этого ждешь не дождешься? — смеялась она, делая вид, что ее саму это вовсе не волнует больше всего на свете.

— Нет. Но просто… Я могу понять вот это… — Он наклонил ее, словно в повороте танго, и жадно поцеловал. — Это — страсть. Но ведь мы уже больше десяти дней ни с кем не общаемся, только друг с другом, а мне ни разу не стало скучно. Что же будет потом, Шерли?..

— Вот именно! Что мы, кстати… — подхватывала она, но Даллас тут же прекращал разговор поцелуем.

О своей дальнейшей жизни по возвращении домой она думала с ужасом. Здесь тоже — пан или пропал. Либо Даллас остается в Чикаго (о замужестве она не мечтала), и тогда у нее есть деньги, работа и любимый мужчина. Либо он отбывает в Нью-Йорк, и тогда она остается ни с чем…

Второй вариант был более вероятен, потому что Даллас упорно молчал, когда разговоры сами собой заходили о дальнейшей жизни. Он избегал говорить об июне, о том, что будет после самолета, о том, куда они поедут из аэропорта, и это выматывало душу сильнее всего. Шерли буквально впадала в панику: неужели это солнечное счастье превратится в НИЧТО? Неужели для Далласа ничего не будут значить эти двадцать дней, проведенные в объятиях друг друга?

— А тебе со мной тоже не скучно? Скажи: скучно или не скучно? — говорил он с наигранным беспокойством, будто хотел посмеяться над собой.

Она только загадочно молчала в ответ, потому что думала совсем о другом. Прошлой жизни как будто не стало, вся она теперь казалась бледной и никчемной: с Антуаном, с мелкими страстишками, с незначительными победами и поражениями… Сейчас весь смысл будущего сосредоточился для нее в Далласе. Она желала его во всех смыслах этого слова, и она не знала, как дальше будет без него жить и как жила без него раньше.

Боясь сознаться себе в главном, она каждый день находила разные причины, чтобы скрыть свои чувства от себя же самой. Она собиралась влюбить Далласа в себя, влюбить безоглядно и до полного растворения. Вместо этого — его сердце, похоже, осталось нетронутым, а ее — тает, как мороженое под солнцем…

Правда, иногда… Иногда ей казалось, что вот сейчас, еще немного, и он не выдержит, и заветные слова сорвутся с его губ. Но он замолкал, сводя опасные диалоги к шутке, или просто переводил разговор на другую тему. Впрочем, может быть, ей это просто казалось.

Зато за это время она узнала его лучше. Даллас больше не представлялся ей таким противоречивым и странным. Шерли поняла: в его душе есть трещина. Пока он скрывает ее от окружающих, но трещина эта все время болит и с каждым днем становится шире. Какое-то глубокое внутреннее противоречие гложет его. Конечно, хотелось бы надеяться, что это противоречие связано с мучительным выбором между ней и Луизой, но при всей своей самонадеянности Шерли понимала, что причина его проблем гораздо глубже, чем просто любовная интрига. Ей оставалось только ждать, когда Даллас сам раскроет карты…