Джуд Деверо: Бархатная клятва

Джудит, стоявшая рядом с матерью, взглянула на отца. Она совершенно не боялась этого человека, несмотря на то что он всегда делал все возможное, чтобы посеять в ее душе страх. Его глаза, обведенные темными кругами, покраснели. Девушка знала, что он тяжело переживает гибель сыновей, — невежественные, жестокие — они были точной копией своего отца.

Джудит с холодным любопытством изучала Роберта Риведуна, которого никогда не интересовала единственная дочь. С тех пор как его первая жена умерла, а вторая, запуганная и забитая, родила дочь, он стал презирать женщин.

— Что ты хочешь? — спокойно спросила Джудит.

Роберт посмотрел на девушку. Казалось, он видит ее впервые. Действительно, большую часть жизни она провела взаперти. Похоронив себя вместе с матерью среди книг и гроссбухов. Он с удовлетворением отметил, что Джудит похожа на мать, какой та была в юности: у нее необычные золотистые глаза, способные лишить сна любого мужчину, но только не Роберта Риведуна, считавшего их бесцветными. Каштановые волосы отливают рыжиной, широкий, открытый лоб, красиво очерченный подбородок, прямой и изящный нос, благородная линия рта. Да, подумал он, она в прекрасной форме, и он вполне может воспользоваться этим с выгодой для себя.

— Ты единственная, кто у меня остался, — тоном, в котором явно слышалось отвращение, ответил Роберт. — Ты выйдешь замуж и родишь мне внуков.

Джудит была шокирована. Элен с детства готовила ее к жизни монахини. Нет, ее не заставляли петь псалмы и читать молитвы. Напротив, ей прививали практицизм, именно то качество, которое должно было пригодиться для единственной карьеры, доступной женщине благородного происхождения. Она могла бы стать настоятельницей еще до того, как ей исполнилось бы тридцать. Мать-настоятельница так же далека от обычной женщины, как король от крепостного. Мать-настоятельница управляет землями, поместьями, деревнями, рыцарями; она по своему усмотрению заключает различные торговые сделки; мужчины и женщины тянутся к ней, чтобы вкусить от плодов ее мудрости. Мать-настоятельница имеет безграничную власть и никому не подчиняется.

Джудит научилась вести счета огромного поместья, умела найти веские аргументы для доказательства своей точки зрения и знала, сколько пшеницы нужно посеять, чтобы прокормить большое количество народу. Она умела читать и писать, устраивать приемы для королевских особ, управлять госпиталем — она была обучена всему, что могло бы пригодиться ей для будущей роли матери-настоятельницы.

А теперь от нее требуют, чтобы она от всего этого отказалась и прислуживала бы совершенно чужому ей человеку?

— Не выйду. — Она говорила очень тихо, но эти слова не могли бы прозвучать громче, даже если бы она выкрикнула их.

На мгновение Роберт Риведун смешался. Ни одно существо женского пола не осмеливалось противоречить ему и смотреть на него так твердо и дерзко. Подобный взгляд вполне достоин мужчины. Придя в себя, Риведун ударил Джудит, и она отлетела на середину комнаты. Но и тогда, когда она лежала на полу и из рассеченной губы сочилась кровь, в ее глазах не было никакого страха, в них отражались отвращение и ненависть. У Роберта Риведуна перехватило дыхание. Почему-то эта девушка пугала его.

Склонившись над дочерью, Элен отцепила прикрепленный к поясу нож.

Увидев это, Роберт сразу же успокоился. Жена была для него открытой книгой. За яростью дикого зверя, промелькнувшей в ее глазах, он разглядел глубоко запрятанную слабость и бессилие. Он схватил ее за кисть, и нож полетел через комнату. Продолжая держать жену за руку, он, улыбаясь дочери, с хрустом ломал Элен пальцы.

Та не издала ни звука, только скорчилась у его ног. Роберт опять перевел взгляд на дочь, которая так и не поняла причин его необъяснимой жестокости.

— А теперь каким будет твой ответ, девочка? Ты выйдешь замуж или нет?

Джудит кивнула и бросилась помогать потерявшей сознание матери.

Освещенная луной старая каменная трехэтажная башня отбрасывала длинные тени. Казалось, она хмуро и устало взирает на окружавшую ее разрушенную стену. Эта башня была построена за двести лет до дождливой апрельской ночи 1501 года. В стране уже давно установился мир и отпала необходимость строить каменные крепости, и только ленивый мог обитать в столь запущенном и неудобном жилище. Николае Вейланс, владелец замка, считал — в те непродолжительные мгновения, когда был трезв и вновь обретал способность думать, — что башня, возведенная его прадедом в те времена, когда подобные оборонительные сооружения являлись жизненно важными, еще послужит и ему самому, и его потомкам.