Кэтрин Смит - Снова с тобой

— Вы, несомненно, знаете секрет, как выгнать людей из помещения, лорд Крид, — улыбнулась ему Октавия. Ей очень хотелось спросить о Касси, но она побоялась, что это будет невежливо.

Брам изобразил раскаяние.

— Увы! И теперь леди Абернати и ее дочки не поучаствуют в главном событии этого вечера.

Он имеет в виду объявление о свадьбе? Откуда ему это известно? Никого заранее не извещали. Но если он говорил не о помолвке Беатрис и Спинтона, тогда о чем?

— Что за событие, милорд?

Брам одарил ее улыбкой, которая могла очаровать любую женщину, не состоявшую в любовной связи с его братом. Они с Нортом очень похоже улыбались.

— Увидите, леди Октавия.

Как, неужели Брам ничего ей не скажет?

Слава Богу, ждать пришлось не очень долго. Пару минут спустя в дверях вдруг образовалась какая-то сутолока, все вытянули шеи. И тут объявили прибытие Норта Шеффилда-Райленда.

Октавия не могла поверить своим ушам. Норт годами не называл себя Райлендом. Зачем ему это, когда он ясно показывал, что ему наплевать на мнение общества?

С первого взгляда на него стало все понятно. Норт явно решил войти в светское общество, к которому принадлежали Райленды.

Беспорядочную копну волос сменила аккуратная стрижка. Его волнистые темные волосы все равно были чуть длиннее, чем требовала мода, но по ним, а заодно и по бакенбардам прошлась рука профессионала-парикмахера. Подбородок был гладким, кожа розовела от бритья, на загорелом лице играл румянец.

Норт был одет в строгий вечерний костюм с кремовым жилетом и белоснежным галстуком, повязанным просто и элегантно. Отлично скроенный сюртук подчеркивал ширину плеч, брюки не скрывали массивную мускулатуру ног.

— Это ведь вы его так одели? — тихим шепотом спросила Октавия.

Брам усмехнулся:

— Только помог. А теперь, насладившись общим впечатлением, я удаляюсь.

Октавия повернулась к нему:

— Вам нельзя уходить. Он только что пришел. Красавец виконт кивнул:

— Именно поэтому. Если я — откровенно говоря, пария — останусь тут, ему это пользы не принесет. Кроме того, скоро здесь объявится наш Уинтроп, а он презирает меня сильнее, чем свет.

В его глазах было столько сожаления и грусти, когда он упомянул о брате, что Октавия не могла не посочувствовать ему. Она слышала, что между ними никогда не было особой близости, но не знала, почему Уинтроп так не любит брата.

— Спасибо вам, лорд Крид. — Она не знала, за что благодарит, но все равно поблагодарила.

Брам удивленно отстранился и посмотрел на нее с любопытством.

— За что? У меня очень небольшое влияние на моих братьев, если не сказать никакого. Поэтому все, что сделал Норт, он сделал ради вас, миледи, а не ради меня. — С этими словами он отсалютовал ей тростью и сквозь толпу направился к выходу.

Октавия с удивлением смотрела ему вслед. Ради нее? Норт сделал это ради нее? Конечно, нет. Он презирал свет. Он не появился бы в бальном зале, если бы сам не захотел прийти. Она к этому не имела никакого отношения.

Такую перемену образа невозможно устроить только ради Октавии. Тем более что он ее даже не заметил. В данную минуту его больше интересовало, как обворожить стоявших рядом.

Стоило ей только подумать об этом, как Норт поднял голову, и взгляд его светлых глаз наткнулся на нее.

Норт улыбнулся. Не той фальшивой улыбкой, которой одаривал всех вокруг. Улыбнулся по-настоящему. Честной улыбкой Норри. Слегка самоуничижительной, немного кривой и такой обезоруживающей, что у Октавии замерло сердце.

— Потрясающе красивый мужчина, — забормотала какая-то дама своей дочери. — Помимо собственного капитала, который у него имеется, отец оставил ему, по слухам, такую же долю, которую получили трое его законных братьев. Если говорят правду, та, которая выйдет за него, со временем превратится в самую влиятельную леди. Он может стать для тебя прекрасным мужем.

Что-что?

Дочь, обернувшись к матери, поймала взгляд Октавии и густо покраснела.

— Не смущайтесь так, — беззаботно сказала Октавия, когда и мать, удивившись, повернулась в ее сторону. — Он будет прекрасным мужем. Только хватайте его скорее, а не то вас кто-нибудь опередит.

Можно было не сомневаться, кто будет этим «кто-нибудь». Никто — никто! — не выйдет за Норта Шеффилда, кроме нее. Она скорее умрет, чем позволит другой женщине завладеть им. Это ее мужчина!

Сухо улыбнувшись, Октавия отошла в сторону, чтобы не устраивать сцену, а сама направилась прямиком к лакею, который держал поднос с шампанским. Взяв фужер с серебряного блюда, она в один глоток осушила его и вернула на поднос.