Айрис Джоансен: Полночный воин (Хранительница сокровищ)

– Почему твой отец не нашел тебе мужа помоложе?

– Вам не понять.

Вряд ли стоило объяснять Эдвине. У нее и так хватало своих горестей, а тут еще беды Бринн.

– Бринн!

Она слегка пожала руку Эдвине.

– Спите, миледи. Вам следует больше отдыхать, чтобы скорее поправиться.

– Мы же друзья. Пожалуйста, зови меня по имени.

– Лорду Ричарду не понравится такая дружба. Я ведь рабыня.

Наступила недолгая тишина.

– Он ничего не узнает. Мы сохраним все в тайне, правда? Ну же, скажи, что мы друзья. – Голос Эдвины звучал просительно. Она тоже была одинока.

Бринн понимала: ее дружба нужна Эдвине, чтобы хоть как-то, пусть даже втайне, противостоять мужу, но она не могла заставить себя произнести слова, которых та так жаждала от нее. Бринн намеренно старалась отдалиться от миледи, не допуская ее в свой мир. Дружба с ней сделает из нее пленницу замка Редферн.

– Я прошу слишком многого, – едва слышно прошептала Эдвина. – С какой стати тебе дружить со мной? Я ведь для тебя просто обуза.

Горячая волна жалости захлестнула Бринн.

– Глупости. Мы… друзья… Эдвина. Теперь ты уснешь? – Она наклонилась и ласково погладила Эдвину по голове. – Ты, правда, очень испугалась?

– Сначала нет. Я даже обрадовалась, увидев воина. Всадник оказался на вершине холма, близилась полночь…

– Откуда тебе известно?

– Я просто… поняла, который час. Я видела волшебную звезду у него за спиной.

– Комету.

– Его латы сверкали в свете кометы. Я не смогла разглядеть его лицо, но знала, что он не причинит мне зла. Я ошибалась. Я увидела Редферн в огне.

Бринн с облегчением вздохнула. Эдвина не бредила. Она говорила вслух об опасности. О ней в замке шептались по всем углам.

– Это все россказни о Вильгельме Нормандском. Неудивительно, что ты так испугана.

– Дело не в этом нормандском рыцаре. Он… Это был не он, – пыталась объяснить Эдвина.

– Нет, он.

Бринн поплотнее укутала Эдвину в одеяло.

– Вчера вечером я случайно слышала, как лорд Ричард в обеденном зале говорил о возможности нападения нормандского барона.

– Я помню. Он был очень зол. Кричал, что у него есть дела поважнее, чем идти в бой за королем Гарольдом. – Эдвина тяжело вздохнула. – Так ты считаешь, что это только видение?

– Просто сон.

– Но я видела даже отблески красного пламени на его волосах от зарева у него за спиной.

– Все равно, это был только яркий сон. Полночный воин явился к тебе спящей.

– Слава Богу! – Эдвина замолчала. Бринн показалось, что она задремала.

– Мне так одиноко. Ты не полежишь со мной?

Бринн прилегла на кровать, прижав к себе хрупкое тело Эдвины. Потеряв последнего ребенка, она так похудела! Лихорадка при родильной горячке отняла у нее последние сила, и Бринн казалось, что миледи не переживет новые роды.

– Хорошо. Так мне спокойнее, – прошептала Эдвина. – Так же ты обнимала меня той ночью, когда я едва не умерла. Я уже одной ногой стояла там… а ты вытащила меня с того света.

Бринн тяжело вздохнула: и Эдвина не верит в ее знахарство.

– Тебе помог мой травяной отвар.

– Не думаю. Тут было что-то свыше.

– Значит, это был сам Господь, – быстро согласилась Бринн. – Я только знахарка, а не колдунья.

– Ты обиделась на меня? – забеспокоилась Эдвина. – Я никогда не обвиняла тебя в этом. Я только…

– Ш-ш. Ничего страшного. Спи.

– А ты не уйдешь, когда я засну?

– Я буду рядом.

Ловушка захлопнулась. Она необходима Эдвине и не может оставить ее без своей помощи. Как малое дитя, миледи молит о дружбе, нуждается в ней. И наверняка Эдвина без нее не выживет. Тоска и глубокое отчаяние овладели Бринн. Выхода не было. Она могла сбежать от Делмаса, но забота об Эдвине стальными цепями приковывала ее к Редферну. Гвинтал, мечта ее жизни, стал недосягаем.

– Звезда… – пробормотала во сне Эдвина. – Ты ошибаешься, Бринн. Я знаю, он идет…

20 апреля 1066

Нормандия

– Это мне знак от Господа.

Вильгельм Нормандский простер руки к светящейся комете – ее сияние завораживало, притягивало и волновало его, вселяя веру в собственное могущество и бессмертную славу.

– Кто посмеет оспорить мое право на английский трон? – Вильгельм обратил к Гейджу Дюмонту задубелое от северных ветров лицо воина. Оно дышало отвагой и дерзостью.

– В самом деле, кто? – с напускным безразличием повторил Гейдж Дюмонт. – Гарольд II Английский, должно быть, тоже уверяет своих баронов, что комета – символ его законного права и Бог на его стороне.