Майя Максимова
Три цвета солнца
Когда я впервые увидел Сьюзан, ей было двадцать шесть лет. Она приехала на вечеринку к Бобу Франклину в компании университетских подруг и сразу привлекла к себе внимание гостей, уже успевших осушить несколько бутылок дорогого красного вина. Четверо из них немедленно поклялись завоевать сердце темноволосой красавицы, а сам хозяин выступил в роли свидетеля глупейшего спора на моей памяти, вызвав бурю негодования со стороны не терпевшей мужского шовинизма супруги. Миссис Франклин славилась своей неприязнью к сильной половине человечества, и порой мы все становились жертвами ее праведного гнева. Бедняга Боб трижды сбегал из дома после семейных скандалов, но всякий раз возвращался назад, будучи не в силах сопротивляться пылавшему в сердце огню беспощадной любви. Никто не понимал, чем околдовала его эта женщина, выросшая в бедном квартале Манчестера, не имевшая диплома о высшем образовании и обладавшая весьма скромными внешними данными. Однако их брак не уступал в прочности алмазному бруску, а неизбежные ссоры быстро сменялись перемириями, которые сопровождались массовыми гуляниями, наводившими ужас на ведущих тихую размеренную жизнь соседей. В такие дни мы переселялись в большой трехэтажный особняк, расположенный в пятнадцати милях от Лондона, и предавались безудержному веселью, не забывая помянуть добрым словом покойного Тима Франклина, оставившего внуку недвижимость на общую сумму в полтора миллиона фунтов. Богатый наследник, занимавший скромный пост оценщика в страховой компании, столкнулся с необходимостью выплачивать налог, съедавший львиную долю его дохода, но категорически отказался продавать дом, переехав туда сразу же после оформления соответствующих документов. Хитрюга Боб знал, что делает – очень скоро приятели провозгласили его некоронованным королем компании, а владения четы Франклинов превратились во дворец, куда со всей округи стекались наиболее уважаемые господа и самые очаровательные дамы.
Тем не менее, появление Сьюзан Паркс вызвало неадекватную реакцию публики – назойливые кавалеры оттеснили девушку от подруг и едва не разорвали на части, желая попробовать попавший в поле зрения лакомый кусочек. К счастью, своевременное вмешательство хозяйки дома предотвратило назревавшую драку, и вырванная из цепких когтей хищников жертва очутилась в обществе менее агрессивных гостей, обсуждавших последние известия с фондовых рынков, пошатнувшихся после очередных терактов в Северной Америке. Тогда-то я и смог изучить героиню вечера поближе, прикинувшись увлеченным нисколько не интересовавшей меня беседой. Несмотря на исконно английскую фамилию, Сьюзан была стопроцентной итальянкой, выделявшейся на фоне окружающих роскошной копной черных волос и смуглой кожей, на которую с завистью взирали соскучившиеся по естественному загару посетительницы соляриев. Она говорила с типичным южным акцентом, путая отдельные слова и одаривая слушателей ослепительной белозубой улыбкой. Иногда ее обнаженные плечи вздрагивали в такт доносившейся из холла музыки, и в такие мгновенья девушка становилась похожей на ребенка, случайно затесавшегося в компанию взрослых. Улучив подходящий момент, я оттащил Боба в угол комнаты и прямо спросил, где ему удалось откопать это чудо.
– Линда ничего не говорила про новеньких, – развел руками прижатый к стене хозяин. – Я думал, их будет трое, но, похоже, всем давно наплевать, кто переступает порог моего дома.
– Хочешь сказать, что присутствие мисс Паркс породило в твоей душе бурю негодования?
– Она божественна. Но ты же знаешь – благодаря Памеле я давно потерял интерес к стройным фигурам и смазливым мордашкам. А наблюдение за чужими попытками соблазнения очередной юбки – не лучшее занятие для джентльмена, уважающего чувства леди.
– Поэтому полчаса назад ты засвидетельствовал спор четырех подвыпивших бабников, позарившихся на этого ангела? – я кивнул в направлении итальянки и обнаружил, что ее вкрадчивый взгляд устремлен в нашу сторону. Обычно на меня не действовали маленькие женские хитрости, но каким-то немыслимым образом Сьюзан удалось пробить брешь в моей безупречно выстроенной обороне и задеть легко ранимое человеческое сердце. Оказавшись в плену больших черных глаз, я потерял контроль над собственным разумом и двинулся навстречу неизбежности, услышав за спиной ворчание Боба:
Читать дальше
Если автор учился в литературном институте, то он должен знать историю литературы. Так вот, в ней, в истории, описаны авторы, которые подражали Льву Толстому, конечно, не в «Войне и Мире», а кавказских рассказах. Ну и что? Где эти авторы. Нигде. Не верите. Проверьте. Напишите ещё одну эпопею «Война и Мир». Слабо проверить? Слабо.
Вы выбрали знакомые ориентиры, а главное, знаете куда плыть. Но это не ваш фарватер, это фарватер Франсуазы Саган. Она его проложила, поставила свои маяки и знаки створов. У вас хорошая память. Увы, она вас, элементарно, подвела. Вы сотворили копию даже не Франсуазы Саган, а того переводчика, который вложился в её роман. Вот, собственно, и всё.
Так можно копировать, например, Бродского. И некоторые поэты, пытаясь разгадать его поэтическую тайну, работали и работают в его стилях. Но… стали ли они Бродским? Нет. Для этого нужно быть Бродским. Мы даже о них не слышали. Они не интересны, потому что НЕ САМОБЫТНЫ.
В Донецке живёт писатель Забирко. Он подражал Стругацким. Копировал из звучание и стиль. В частности, писал романы, похожие на «Отель «У погибшего альпиниста»». И что? Ничего? Где эти романы?
В одном издательстве увидел приятеля, который писал сказки, обложившись книгами Христиана Андерсана, Эдуарда Успенского, Льва Кассиля и других классиков. «Что ты делаешь?» «Сказки сочиняю». Это вообще маразматизм.
Жаль вашего времени. Для писателя время – это его капитал. Вы его потратили впустую. Что нужно делать? Надо ПРИДУМАТЬ свой стиль, отличный ото всех, которые были до этого. Да, это трудно, архитрудно. Поэтому писательство – одно из сложнейших искусств.
Почему люди подражают? Да потому что так легче. Копировать всегда легче. Сделать открытие, а новый стиль – это открытие в прозе, крайне сложно. Но почему? Да потому что так СДЕЛАН человек. У большинства людей, элементарно, не хватает объёма мозга. Мозг мал, чтобы делать открытия. Надо совершить прорыв в запредельное. Что это такое, вы не знаете. Но если вам показать, вы решите задачку. Такие задачки могут решать единицы. Поэтому гениев в прозе очень и очень мало. А вы всего лишь копировальщик.