Анна Ивженко - Три цвета времени

Украина. Военные годы с 1941–1943 гг.

Эта неделя была тяжёлой для Ольги, всё складывалось не так, как хотелось бы. А чего хотелось? Да чтобы время повернуло вспять. Туда, где было хорошо и где не было всего того, что её окружало сейчас…

«Ну почему она всё время плачет? – думала Оленька, подходя к кроватке своей пятилетней дочери и беря её на руки».

– Ну – ну, не плачь, не надо. Что это ты так раскапризничалась на ночь? Что у нас болит?

Маленькая девочка плакала всё настойчивее.

– Ну, что мне делать? Как её успокоить? – продолжая качать ребёнка повторяла Оленька.

«Было так много дел сегодня, а ведь уже вечер и хочется отдохнуть, отвлечься, – думала она».

Разные мысли блуждали в её голове. О войне, о муже… Как она хотела увидеть мужа сейчас, поговорить с ним. Как ей не хватало вечеров проведённых с ним, когда она играла на рояле, а он стоял рядом, облокотившись на стопку нот…

«Но нет, только не об этом надо думать сейчас, иначе мне будет ещё хуже, ещё тяжелей, – перебила себя Ольга».

– Мама! – крикнула она. – Помоги мне успокоить Томочку. Что-то она сильно капризничает сегодня. Я устала и хочу немного отдохнуть.

Мама Оленьки – Устинья, вышла из своей комнаты только потому, что её позвали. Несомненно, она слышала, что её внучка плачет (и уже давно), но считала, что её взрослая дочь сможет сама справиться со своим ребёнком. К тому же, Устинья не любила, когда её отвлекали от ежевечернего чтения Библии. Она была набожной женщиной. Степенным шагом она подошла к кроватке и взяла внучку на руки.

– Какая горячая! – воскликнула она. – Разве ты не обратила на это внимание? – с укором произнесла Устинья. – И о чём ты только думала весь день? – продолжала укорять мать.

– Я… да я работала, стирала…

– А ребёнок? Совершенно заброшен.

– Она горячая, потому, что уже давно плачет, – пыталась оправдаться Ольга перед матерью.

– Нет, ребёнок заболел! – жёстко сказала Устинья и передала малышку дочери. – Ты должна позвать врача.

– Врача? Да что ты такое говоришь, мама. Где я его найду сейчас. Война и бои идут везде, даже недалеко от нас. Врачи все там! – и она махнула рукой, но спохватилась, потому, что не собиралась сейчас ссориться с матерью.

Вот ведь кажется, приходит беда в дом и должны люди сблизиться, сплотиться, а всё происходит наоборот. Ольга не чувствовала, что война сблизила их с матерью, что стали они близкими людьми. Почему? Сколько раз Оля задавала себе этот вопрос. Почему мама не любит её так сильно, как ей хотелось бы? Почему она никогда её не обнимала, не прижимала к своему сердцу? Даже ласково её ни разу не назвала… Почему мама так сильно любила своего сына Николая, которого похоронила двадцать лет назад. А похоронив, отдала ему всю свою любовь, а ей… ничего, кроме упрёков и взгляда, который выражал безмолвный вопрос: «Почему не тебя Бог забрал?»

«Мамочка, почему ты меня не любишь? Я твоя кровиночка, я – живая, которая всё чувствует, в которой бьётся горячее сердце. Я та, которая любит тебя, – думала Ольга».

Часто Ольгу охватывало странное чувство: «А буду ли я любить своих детей, говорить им тёплые слова? Конечно, я буду стараться быть такой».

Не хотелось Оле ворошить в себе невысказанное между собой и матерью. Она принялась расхаживать по комнате с дочкой на руках.

– Ничего, сейчас мы выпьем чай с малиновым вареньем, ты успокоишься и будешь крепко спать. И совсем ты не заболела, – успокаивала себя Ольга.

«Только не болезнь, только не сейчас, – мелькало в её голове, – сейчас она выпьет чай и успокоится». Подбадривая себя, Ольга приготовила чай и напоила ребёнка. Некоторое время спустя девочка, сморенная горячим чаем, уснула. Ольга с облегчением вздохнула и прислушалась. Из комнаты Устиньи не раздавалось ни звука, там уже давно отдыхали.

Наконец-то, Оля смогла прилечь и закрыть глаза. Молодая, красивая женщина была очень романтичной натурой. Об Ольге можно было сказать, что она родилась не в своё время. Ей бы родиться в эпоху гусаров, дуэлей, поэтов… И даже сейчас, будучи замужней, тридцатилетней женщиной, она не переставала мечтать и представлять себя главной героиней всех своих приятных вымыслов. В душе Ольга оставалась беззаботным ребёнком, которому нравилось всё яркое. Никого и никогда она не посвящала в свой внутренний мир – это была её жизнь, скрытая от чужих глаз.