Эдуард Снежин - Оторва

Мой малиновый от фрикций «дублон» действительно был напряжён, как толстенная натянутая струна, головка члена едва не лопалась от возбуждения, я раздвинул пальцами, сидящей на столе девушке половые губы, и бурно кончил от созерцания её разгорячённой, светящейся изнутри трепещущей плоти. Презерватив от удара выстрелившей спермы с хлопком соскочил и смачно шмякнулся на пол.

- Я говорила - кончишь! – восторженно закричала Дана, – вот это салют!

Но мой орган, испустив финальный салют, не опал.

Дана, соскочив со стола, влезла на кресло коленками и заправила стойкий предмет под розовые, от сиденья на столе, ягодицы.

- Только не спускай в меня! – крикнула она.

Уже разрядившийся ранее снаряд, долго и сладострастно вонзался без устали в её, ещё неразработанное лоно, в то время как мой передок крепко массировал её сдобные полушария с каждым качком.

- Всё! Больше не могу! – прокричала она, задыхаясь.

Но мои руки крепко ухватили её задницу, а, казалось, дымящийся от трения орган, безжалостно, со свистом драл её молодую письку.

Наконец, я почувствовал, что сперма с болью продирает узкий перешеек семенного канатика, и резко выхватил труженика из горячей щели.

С криками оросил я роскошную розовую возвышенность с восхитительным руслом посредине, переполнившимся обильной молочной влагой.

- Ну, ты загнал меня до корчи, – запыхалась Дана.

- Но ты же так и не кончила?

- Я не умею это, но хочу.

«Опять загадки нимфеток», - подумал я, - «какие начнутся фокусы для стимуляции оргазма на этот раз».

- Удовольствие через боль – лучшее наслаждение, - начал я воспитание на всякий случай.

- Уж я поняла это, милый, – сказала Дана язвительным тоном.

- Да я серьёзно. От этого возник садомазохизм.

- Я не знакома пока с этими извращениями.

- Не извращениями, а ухищрениями. Молодая, ещё узнаешь. Кстати, а сколько твоих лет мы сегодня отмечаем?

- Четырнадцать.

- Шутишь, что ли?

- Серьёзно.

Я вскочил как ужаленный, чёрт бы побрал этих акселераток!

- Что ты сразу не сказала?

- А ты не спрашивал. Да ты бы не полез на меня, если бы узнал!

- Наверно, - неуверенно вымолвил я.

- Да ты не бойся! Я же не девочка больше года.

- Это я понял.

- Что девочек ломал?

- Всего пару раз по молодости, одна - первая жена была.

- Ну и как?

- Уж точно не удовольствие.

- Знаю, – вздохнула она.

- Однако, мне не по себе, прелестная акселератка.

- Да что ты заладил? На то и писька, чтобы трахаться!

- Как я завидую нынешнему молодому поколению, которое понимает это … со дня рождения.

- А моя мама костерит меня, почём зря! Блядь! – орёт, - задорно развеселилась всегда жизнерадостная нимфетка.

Тут раздался звонок в дверь. На пороге появился Фаукат и не один, а с двумя поддатыми хохотушками из своего гарема и тремя бутылками вина.

- Ба, да ты не один! И с такой девушкой, - просверлил Фаукат Дану глазами.

- А я Вас знаю! – отозвалась та, - Вы папа моей подружки.

- Ну ладно, ладно, какой я тебе папа – дядя старше, - указал на меня, сразу молодясь, татарин.

- Да я и не зову тебя папой, а я Дана! – сразу перешла тоже на «ты» и подала руку девушка.

- Ну, опять у Вадика оторва! – восхитился Фаукат, – девочки проходите – это мой друг Вадик с подругой Даной.

- Уж лучше мы дедушек поищем, что нам остаётся, – хихикнула одна из дам, в которой я признал, наконец, блондинку – подарок Феди в трудные дни, когда уехала от меня Татьяна.

- Так Люся, не выступай, – сказала вторая дама.

- Ну, Люся здесь родная, – сказал Фаукат, - Вадик – наливай!

- Поехали! – опомнился я, подымая бокал.

- Вадька, как я соскучился по тебе! – заобнимался Фаукат, - будешь на гитаре играть?

- Снимай с серванта!

Вообще-то, я знал на гитаре только четыре аккорда, что не мешало исполнять под них любые песни.

Пропели «Очи чёрные», «Я встретил Вас», есенинский «Клён – ты мой опавший», дальше пошла всякая муть, как всегда по пьянке.

- Давай весёлую! – закричали дамы.

«На солнце цилиндром сверкая,

Одев самый модный сюртук,

По Летнему саду гуляя,

С Марусей мы встретились вдруг!» - орала компания.

- Вадька, Вадька давай свою песню про презерватив! – закричал Фаукат.

- Так слов никто не знает, – замялся я для виду.

- Вон там у тебя слова, – вытащил Федя из серванта листки с текстом и раздал дамам.

- Песенка о розе! – провозгласил я.

Слова в песне были простые, мелодия лёгкая, последние две строчки пропевались два раза, поэтому компания дружно стала подпевать: