Эдуард Снежин - Грешить бесстыдно, непробудно…

© Эдуард Снежин 2016

© Sklenëný mûstek s.r.o. 2016

Ключ застрял и не поддавался в замочной скважине. За спиной послышался такой же лязг металла. Обернулся — дверь напротив открывала блондинка с точёным профилем лица и аппетитно выпирающей задницей из тесных для неё джинсов.

— Трахнуть бы её! — заныло в штанах.

Блондинка, открыв дверь, оглянулась, под притяжением моего желания, в расширенных блестящих глазах застыло смятение.

Два часа дня. Ещё в четыре утра, разогнав дома пьяную компанию провожающих меня в отпуск, в последний раз всадил Диле прямо на кресле, но не кончил, спешил на автобус к самолёту, доставившему меня в Симферополь.

Всю дорогу эрегированный орган пытался томительно прорваться сквозь ткань джинсов и не дал мне выспаться в трёхчасовом перелёте.

— Так, сосед по комнате из прежнего заезда уже смотался, пока я один в этом уютном номере с видом на море и свежим запахом от недавней уборки.

Плюхнулся на широкую кровать, с намерением отоспаться, но томление в штанах переросло в непереносимое напряжение.

— Отчего блестели у неё глаза? Как я сразу не догадался — сегодня же праздник, Первомай, наверняка выпила за обедом с соседями по столу!

Я вскочил, извлёк из саквояжа одну из трёх прихваченных бутылок коньяка и постучался в номер напротив.

Она открыла с задержкой. Передо мной стояло благоухающее, явно духами с феромонами, роскошное чудо в вечернем фиолетовом платье.

— Переоделась куда-то, мог бы не успеть, — подумал я.

— Извините, вот с дорогой не успел встретить праздник, а здесь пока никого не знаю, — начал я натиск.

— Но я… — покосилась она на коньяк.

— Хорошо, только давайте к Вам — Вы же сосед?

За столом, она села на кровать напротив, рассмотрел её получше. Постарше, чем я думал, лет тридцать пять, но… какие круглые коленки и впечатляющие ляжки, выступающие из-под ажурных зубчиков трикотажного платья.

Болезненно задубенел член, измождённый от долгого противостояния.

— Великолепный коньяк! — произнесла блондинка, без колебаний опрокинув полстакана «Греми».

Коньячный аромат, разлившийся в воздухе комнаты, явился последней каплей к будоражившему запаху феромонов, переполнившей и взорвавшей моё самообладание.

Я бросился на колени перед объектом живой плоти, способной удовлетворить распалённую физиологию, откинул платье и жадно прильнул губами к вожделенному месту сквозь полупрозрачные колготки в мелкую сеточку.

Она отшатнулась и вскрикнула.

Однако решительный рубеж был уже перейден без прелюдии, она не сопротивлялась в шоке оцепенения.

Когда я попытался, довольно грубо, зацепить пятернёй колготки, блондинка прошептала:

— Я сама, — и медленно, как бы о чём-то размышляя, скинула туфли, скрутила колготки донизу и стащила их за носочки, мелькнув плотными икрами перед моими глазами.

Неожиданный стриптиз распалил меня до изнеможения.

— Никакие феромоны не устоят перед запахом твоей плоти, — прошептал я, лихорадочно приспуская джинсы и, как был на коленях, взялся обеими руками за её затрепетавшую задницу и насадил с размаху розовое устье на перевозбуждённый кол.

— А ты вовремя успел, — усмехнулась она чуть позже с коньяком в руках, — закрой дверь на ключ.

Я исполнил указание. Только, только. Снаружи послышался стук в её дверь. Потом в тишине раздался толчок в мою дверь, охотник шёл по запаху феромонов.

Мы молчали.

Через пару минут послышались удаляющиеся шаги.

— Кто он?

— Мой профсоюзный босс. Мы прилетели из Москвы вчера, путёвку для меня сделал он.

— Значит, духи были для него?

— Что поделаешь, решение было принято раньше, он домогался меня полгода.

— Я Дмитрий, а ты?

— Людмила. Наконец-то, познакомились, — опять усмехнулась она.

— Ну, извини, был слишком озабочен.

— Как будто я сразу не поняла — пошла дура.

— Почему дура? Потому и пошла, что поняла.

— Да у вас мужиков всё просто.

— Жалеешь?

— Нет. Я тоже знаю взрывную страсть с первого раза, — выпила блондинка жидкость и поставила стакан на стол.

— Да уж, нет ничего прекрасней, чем исследовать новое тело, — прорычал я, взбодрённый её знанием и, плотно обхватив ладонями упругую задницу, перевернул москвичку в позу известного речного обитателя.

— Ах! — только и вскрикнула она, когда я засадил ей под ягодицы по самые яйца.