Анна Климова - И сердца боль

По Москве, как ни удивительно, еще топтались табунки «совковых» туристов из провинции, жаждавших взглянуть на Кремлевские звезды и на тело усопшего вождя. Их можно было отличить по невообразимо устаревшим нарядам и сосредоточенным выражениям лиц (иностранцы обычно одевались куда как экстравагантнее и непрестанно улыбались, не стесняясь ни своих зубов, ни своих чувств). Так вот, эти угрюмые табунки с несчастным видом бродили по Красной площади, по Арбату и другим достопримечательностям, предводительствуемые своим гидом, который откровенно скучающим голосом гнусавил про «семибоярщину» 1610 года, про Минина и Пожарского и про штурм Китай-города.

Одним из развлечений компании Андрея было задирать угрюмых, пионерско-комсомольского вида девчонок в таких табунках. Их презрительно именовали «кобылами» (все они почему-то повязывали волосы в огромный «хвост», хуже всего, если основание «хвоста» составлял бант). Девчонки одевались просто: скромные блузки или кофточки, серенькие юбочки ниже колен и дурацкие белоснежные гольфы на ногах.

16—18-летние девчонки, крупнотелые, с деревенскими веснушками, испуганно оборачивались на улюлюканье и неприличные причмокивания «аборигенов». Обнаружив к себе пристальное внимание незнакомых и дико одетых (по их мнению) ребят, они тут же делали вид, что выкрики их совершенно не касаются.

— Эй, чувиха, у тебя бант развязался! — кричит один.

— Кроха в очках! Гольфик подтяни! — кричит другой.

Смех подхватывается всеми. Еще двое на «досках» курсируют в опасной близости к группке, провоцируя на шутливое знакомство.

Все вместе они чувствовали свою задорную силу хозяев перед этими робкими гостями столицы. Эта робость казалась нелепой, смешной, а поэтому достойной такой фамильярности.

И в тот майский день на их пути попалась такая группа, гидом которой была миниатюрная девушка, почти подросток.

На какое — то время вся компания Андрея, заряженная до предела игривым настроением, пристроилась к группе из человек десяти — пятнадцати. Парни, как бы невзначай, ловко «разобрали» девчонок, пристроившись позади каждой, чем вызвали у последних нарастающее беспокойство. Девчонки, чувствуя подвох в столь необычном внимании со стороны невесть откуда свалившихся незнакомцев, обменивались недоуменными и явно растерянными взглядами.

Андрей решил «заняться» гидом.

Никто из них не имел ни малейшего представления, к чему приведет их эта «игра». В таком возрасте рациональное мышление при некоторых обстоятельствах основательно «пробуксовывает». Бесшабашная склонность к импровизациям, нежелание думать о последствиях тех или иных поступков — вот в чем прелесть (да и беда) этого возраста.

Девушка шла впереди группы и самозабвенно вещала тонким голоском, почти не замечая ничего вокруг:

— … особенно широкое каменное строительство велось при Иване IV. Возводились монументальные соборы — Успенский, Благовещенский, Архангельский… Вместе с русскими зодчими работал итальянский архитектор Аристотель Фиораванти. Он был приглашен после неудачного строительства в 1471 году Успенского собора. Рядом с Успенским собором встали Благовещенский и Архангельский. Был построен княжеский дворец — Грановитая палата. Одновременно шла перестройка стен Кремля. Кремль стал одной из самых сильнейших в Европе крепостей.

Андрей шел за ней по пятам, привлекая к себе внимание всей группы. Девушка-гид, почувствовав настороженную молчаливость за спиной, обернулась к улыбающемуся Андрею. Она носила круглые, как в 1930-х годах, очки. На лице полное отсутствие косметики. Удивленно распахнутые глаза, полуоткрытые губы с застывшим на них вопросом. Каштановые волосы скрывали уши и неуловимо нежно подчеркивали красивый овал лица. Она смотрела на него снизу вверх и удивительно походила на заблудившегося ребенка.

Где-то в глубине души Андрея шевельнулось незнакомое доселе чувство — сознание того, что он делает сейчас что-то не то… Но на него смотрели жаждавшие потехи глаза приятелей.

— Вы хотите что-то спросить? — мягко поинтересовалась девушка у него.

«Вы хотите что-то спросить?» Именно так — тихо, чуть удивленно — обратилась она к нему, приняв его, наверное, за одного из своих экскурсантов.

Сейчас Андрей испытывал легкое чувство стыда за тогдашнюю свою самоуверенную наглость. Андрей улыбнулся, вспомнив эти ее слова, сказанные ему семь лет назад.

В это время к перрону метрополитена подъехал электропоезд, сверкая из темноты ослепительными «глазами». Андрей вошел в вагон. Все места были заняты, но не было московской злобной толкучки. И это радовало. Под потолком мягко пророкотало: «Асцярожна, дзверы зачыняюцца! Наступная станцыя «Кастрычшцкая». Непривычная бархатистая красота языка наполнили его душу приятной меланхолией, словно он вернулся домой после долгого отсутствия… А может так оно и было.