Генри Вуд - Замок Ист-Линн

Уильям снова уткнулся лицом в подушку, ничего не ответив. Однако он был по-прежнему беспокойным: слабеющая душа готовилась проститься с телом.

М-р Карлайл в это время был в Линборо, где у него всегда находилось множество дел в период выездных сессий для слушания гражданских дел. Впрочем, за день до этого он отправил вместо себя м-ра Дилла. В восьмом часу он вернулся домой и сразу прошел в комнату к Уильяму. Мальчик немного оживился.

— Папа!

М-р Карлайл присел на кровать и поцеловал его. Пологие лучи заходящего солнца освещали комнату, и м-р Карлайл мог хорошо разглядеть лицо умирающего, на которое уже легла серая печать смерти.

— Ему хуже? — взволнованно спросил он мадам Вин.

— Похоже, сегодня вечером ему хуже, сэр. Он слабеет.

— Папа, — задыхаясь, сказал Уильям, — суд закончен?

— Какой суд, мой мальчик?

— Над сэром Фрэнсисом Ливайсоном.

— Он закончился вчера. Не забивай себе голову этим, мой храбрый малыш. Он того не стоит.

— Но я хочу знать. Его повесят?

— Да, его приговорили к повешению.

— Это он убил Хэллиджона?

— Да. Кто говорил с ним об этом? — с неудовольствием в голосе обратился м-р Карлайл к мадам Вин.

— Уилсон, сэр, — тихо ответила она.

— Ах, папа, что же ему делать? Простит ли Иисус его?

— Будем надеяться.

— А ты веришь в это, папа?

— Да. Я хотел бы, чтобы спаслись все, независимо от своих прегрешений. Дитя мое, ты сегодня такой беспокойный.

— Я не могу сидеть на одном месте, и постель сбивается. Помогите мне сесть повыше, мадам Вин.

М-р Карлайл сам осторожно приподнял мальчика.

— Мадам Вин — твоя не ведающая усталости сиделка, Уильям, — заметил он, благодарно взглянув на гувернантку, которая отошла к окну и скрылась за шторой.

Уильям ничего не ответил. Казалось, он пытается что-то вспомнить.

— Забыл, забыл! — пробормотал он.

— Что ты забыл? — спросил м-р Карлайл.

— Я что-то хотел рассказать тебе или о чем-то спросить. Люси еще не вернулась?

— Нет, я полагаю.

— Папа, я хочу, чтобы здесь была Джойс.

— Я после обеда поеду за твоей мамой и пришлю к тебе Джойс.

— За мамой… Теперь я вспомнил. Папа, как я узнаю маму в раю? Не эту маму, а ту?

М-р Карлайл ответил не сразу. Возможно, этот вопрос озадачил его. Уильям, вероятно, неверно истолковал его молчание и поэтому торопливо добавил:

— Она ведь будет в раю!

— Да, конечно, дитя, — поспешно ответил м-р Карлайл.

— Мадам Вин точно знает. Она встречалась с ней за границей, и мама сказала ей, что… что она сказала, мадам?

Мадам Вин едва не сделалось Дурно от страха. М-р Карлайл посмотрел на нее или, точнее сказать, ту часть ее лица, которая не была скрыта шторой. Как бы ей хотелось выбежать из комнаты!

— Мама испытывала невыносимые страдания, — продолжал Уильям, не дождавшись помощи от мадам Вин. — Она тосковала по тебе, папа, и по нам тоже; ее сердце не выдержало, и она умерла.

М-р Карлайл, лоб которого мучительно покраснел, повернулся к мадам Вин и вопросительно взглянул на нее.

— Ах, простите меня, сэр, — в отчаянии пролепетала она. — Я не должна была говорить этого, не должна была вмешиваться в ваши семейные дела. Но я подумала, что должна… мальчик был обеспокоен из-за своей матери.

М-р Карлайл был в полном недоумении.

— Так я не понимаю. Вы встречались с его матерью за границей?

Она закрыла рукой свое пылающее лицо.

— Нет, сэр.

Наверное, ангел, ведущий счет ее прегрешений, вычеркнул эти слова! Она всем сердцем молила Всевышнего простить ее за эту ложь, произнесенную ради ребенка на смертном одре.

М-р Карлайл приблизился к ней.

— Вы заметили, как изменилось выражение его лица? — шепотом спросил он.

— Да, сэр, конечно. Он выглядит так с тех пор, как на него напала какая-то странная дрожь. Уилсон говорит, что он умирает. Боюсь, ему осталось жить не более суток.

М-р Карлайл оперся локтем на оконную раму и полуприкрыл глаза.

— Как тяжело потерять его!

— Ах, сэр, ему будет лучше, — сквозь слезы сказала она, не позволяя себе разрыдаться в голос. — Мы можем перенести смерть. Это — не самое тяжелое прощание. Он оставит этот жестокий мир и обретет покой в раю. Я хотела бы, чтобы мы все оказались там.

В этот момент вошел слуга и сказал, что обед для м-ра Карлайла подан. Тот отправился обедать, хотя и без особого аппетита. Когда он вернулся в комнату больного, солнце зашло, и комнату освещала одна-единственная свеча, поставленная так, чтобы ее свет не падал на лицо ребенка. М-р Карлайл взял ее в руки, чтобы еще раз вглядеться в лицо сына. Мальчик лежал на боку, и его прерывистое дыхание эхом разносилось по комнате. Наконец, он открыл глаза от яркого света.