Тони Парсонс - Семья

Но она любила человека, который подарил ей ребенка и пересек полмира, чтобы их найти. И с каждым днем она любила его все сильнее.

Она прекрасно знала о его второй работе — что он развозил сэндвичи, однако об этом даже словом не обмолвилась. В ее глазах это занятие не делало его человеком жалким или недостойным уважения. Наоборот, он трогал ее до слез. Никакой он не неудачник, думала она, а самый настоящий мужчина, который делает для нас все возможное. И с каждым днем Меган проникалась к нему все большим доверием.

— Раньше я думала, что смогу что-то изменить, — шептала она ему. — Я была в этом твердо убеждена. А теперь посмотрите на меня. Такая же, как все. Выписываю антидепрессанты и звоню в социальные службы.

— Ты не можешь помочь этим людям, — шептал он ей в ответ. — Они слишком бедны, слишком больны, слишком много работают и подсели на искусственную еду, наркотики и алкоголь. Они слишком глупы, в конце концов.

— Нет, ты не прав. Здесь есть хорошие люди. — Она вспомнила о миссис Саммер, о боксере и Дейзи. Она подумала о многих других достойных людях, которые должны были как-то существовать в этих жалких кварталах.

— Теперь тебе надо думать о Поппи. Вообще, о нас. Я серьезно тебе говорю, Меган. Нам надо отсюда уехать.

Услышав эти слова, она улыбнулась. Она понимала, что всю свою жизнь Кирк мечтал уехать в новое, лучшее место, где море синее, песчаные пляжи белее, а вода чище. Как же так получилось, что он, в конце концов, оказался в Хокни?

— И что у тебя на уме? — спросила она.

— Я тебе повторяю, что говорю серьезно.

— Мне тоже не до смеха. Честно. Мне нравится мысль махнуть куда-нибудь подальше от всего этого кошмара.

Кирк порывисто ее обнял.

— Я хочу уехать туда, где есть возможность нырять. Где я смогу учить. Это же самые лучшие места на планете! Меня возьмут в любой крупный дайвинг-центр. На Индийском океане. На Карибском море. В конце концов, у меня дома, в Австралии.

Внезапно Меган посерьезнела.

— Ты думаешь, я всю жизнь смогу проваляться на пляже? Ты думаешь, я смогу оставить свою профессию?

— Но ведь доктора нужны везде! Зачем обязательно практиковать в таком месте, где тебя никто не уважает? Где грязно, полно пьяниц и вообще опустившихся типов?

— Тебе просто противно здесь жить.

— Согласен. Но я ведь здесь не из-за самого места. Я здесь ради тебя. И ради нашего ребенка.

— Но здесь я могу принести реальную пользу. И ты неправ, когда говоришь, что здесь все плохо. Но даже если и так, то как ты думаешь, чем должны заниматься доктора? По-твоему, они должны лечить только богатых? Богатых, успешных и красивых? Но в жизни так не бывает. И в колледже меня учили другому.

— А чему тебя учили в колледже? Думается мне, не тому, что ты наблюдаешь здесь.

Меган попыталась вспомнить. В колледже у нее, действительно, было другое представление о будущей профессии. В своем воображении она всегда выступала в роли спокойного, доброго и всемогущего доктора. Доктора, который приносил надежду отчаявшимся. Что-то в таком духе. Она даже в страшном сне не могла представить, что ее пациенты будут устраивать на нее зверские нападения. Она всегда считала, что они будут испытывать к ней благодарность, даже любить, или уж, на худой конец, уважать. Ей даже в голову не могло прийти, что они будут смотреть на нее как на сволочь из среднего сословия, которая лишает их горячо желаемых таблеток и поганит жизнь тем, что звонит в страшные социальные службы. И, кроме того, Меган никогда не думала, что будет так уставать.

— Я надеялась, что смогу что-то изменить, — повторила она. — Мне хотелось сделать их жизнь лучше. Разве это плохо?

— Ничего плохого в этом нет. Но ты не можешь спасти мир, Меган. Посмотри на нас. Я имею в виду — на нас двоих. Мы каждую ночь мучаемся. Наша малютка плачет, не переставая, а нам кажется, что небеса готовы обрушиться нам на голову.

Ребенок слегка заворочался.

— Тише! — зашептала Меган.

— Как ты собираешься спасать мир? — тоже шепотом продолжил Кирк. — Ты даже с этим не можешь разобраться.

Из окна отеля «Ритц-Карлтон» перед Джессикой открывался вид на гонконгский порт, в котором двадцать четыре часа в сутки бурлила жизнь.

В этом месте было нечто магическое, но что именно, Джессика не могла понять. Город постоянно открывал себя с новых сторон, в нем новые сны приходили на смену старым, и везде, куда ни глянь, суша отвоевывалась у моря, и на вновь отвоеванных местах немедленно возводились небоскребы, причем там, где земля еще не успевала просохнуть.