Барбара Картленд - Песня синей птицы

Лакей с непроницаемым выражением лица передал эти слова столь же бесстрастному дворецкому, красный ковер снова скатали, лакей вспрыгнул на свое место рядом с кучером, и карета маркиза покатилась назад.

- Почему? - задавал он теперь вопрос деревьям Сент-Джеймс парка. - Почему? Что произошло?

У него не было ответа на этот вопрос, и он покинул Министерство иностранных дел в столь отвратительном настроении, что не ответил на приветствия нескольких друзей, встретившихся ему, пока он спускался по широким ступеням к ожидавшей его карете.

- Почему Алтон не в духе? - спросил молодой щеголь, глядя вслед удаляющемуся экипажу.

Его спутник пожал плечами.

- Явный случай "шерше ля фам".

Тот воздел к небу руки в шутливом протесте:

- Ради Бога, не говори по-французски про Алтона! Он засадит тебя в тюрьму и сгноит в ней!

- Я не боюсь, - ответил второй. - Думаю, что несмотря на всю свою кровожадность, Алтон никого не поймает - разве только какую-нибудь кокоточку, переправленную контрабандой через Ла-Манш для особого услаждения аристократов, которым приелась английская разновидность женского пола!

Эта острота была встречена взрывом хохота.

К счастью, маркиз их не слышал, иначе его убеждение в том, что он даром тратит время, стало бы еще глубже.

Но еще большей потеря времени показалась ему тогда, когда обед в Карлтон-Хаусе подошел к концу и принц неохотно сказал своим приятелям, что дольше засиживаться за портвейном нельзя.

- Миссис Фитцгерберт дала мне строгое указание, чтобы мы без промедления присоединились к дамам, - сказал его высочество с довольным видом мужчины, которому нравится, когда им помыкает любимая женщина. - Поэтому, джентльмены, допивайте: нам следует теперь отправиться на вечер, который дает наш министр иностранных дел.

- Казалось бы, множественное число тут излишне, - заметил кто-то из гостей. - У нас сейчас только одно иностранное дело, как мне представляется, и состоит оно в том, чтобы разбить Бони.

- Это так, - согласился принц. - Вставайте, джентльмены, я предложу вам последний тост. За уничтожение Бонапарта, и пусть его конец наступит возможно быстрее!

Все подняли бокалы, осушили и, следуя примеру принца, бросили через плечо, так что они разлетелись за их спинами тысячами осколков.

"Какая трата дорогого хрусталя", - подумал маркиз.

Но он знал, какое удовольствие доставляют принцу такие эффекты. Вот и сегодня по случаю приема его высочество выглядел на редкость театрально во фраке из клубнично-красного бархата, увешанный орденами, словно рождественская елка - игрушками.

Принц был уже недоволен маркизом из-за того, что на его строгом вечернем фраке была всего лишь одна орденская звезда, усеянная бриллиантами. Фрак был скроен лучшим портным и сидел без единой морщинки. Возможно, именно то, что маркиз так хорошо в нем выглядел, а не слишком малое количество надетых наград, заставило принца высказать ему свое неудовольствие.

- Знаешь, Алтон, - сказал он, - ты мог бы оказать мне любезность одеваться лучше, когда идешь в Карлтон-Хаус.

- Но я решил составить скромный фон вашему блистающему великолепию, ваше высочество, - парировал маркиз.

Принц любил его и позволял ему обращаться к себе с фамильярностью, которой не потерпел бы ни от кого другого.

Еще мгновение принц оставался, казалось, раздосадованным, потом морщинки на его лбу разгладились, и он рассмеялся:

- Алтон, хитрый пес, ты сказал это, чтобы польстить мне! Однако мне кажется, что в такие дни, как сегодня, нам следует показывать иностранцам, что, несмотря на войну, англичане превосходят этого корсиканского выскочку и тогда, когда дело доходит до великолепия.

- Как первый джентльмен Европы (а, возможно, в настоящий момент единственный джентльмен Европы), - ответил маркиз, - вы всегда могли это делать, ваше высочество.

Принц был в восторге.

- Хорошо сказано, Алтон! - воскликнул он. - Право слово, хорошо! Единственный джентльмен Европы.., прекрасно! Это следует запомнить.

"Да, он наверняка это запомнит", - подумал маркиз, слыша, как принц снова и снова повторяет эту фразу гостям, собравшимся в Китайской комнате.

Наконец, под неумолчную болтовню, все общество разместилось в длинной веренице ожидавших карет, чтобы проехать то небольшое расстояние, которое отделяло Карлтон-Хаус от Министерства иностранных дел.

Мистер Лоусон не ошибался, говоря, что зрелище будет впечатляющим.

Довольно мрачные помещения совершенно преобразились благодаря гирляндам цветов - настоящим, казалось, зарослям папоротников и пальм - и бумажным фонарикам, однако наиболее экзотичными украшениями, безусловно, являлись сами гости.