Джо Шрайбер - Гуд бай, стервоза!

— Тебе продали поддельную губную помаду.

— Да нет, просто наркотик медленного действия, зато эффект длится долго.

Она снова потянулась вперед и, уже касаясь моих губ своими, прошептала:

— К рассвету ты будешь совсем мой.

— Только пообещай мне, что не причинишь вреда моей семье.

Она посмотрела на меня очень серьезно:

— Семьи иногда страдают, Перри. Никто никогда ничего не гарантирует.

— Ну и стерва же ты.

— А я и не отрицаю.

Я замахнулся на нее, но она поймала меня за кулак.

— Слишком медленно.

Я дернул головой вперед, мы коснулись друг друга лбами, я провел пальцами по тонкому шраму у нее на шее.

— Откуда у тебя это?

Она посмотрела в сторону:

— Это болезненное воспоминание.

— Типа того, что тебе перерезали горло и ты восстала из могилы?

Гоби резко села. Все, что только что объединяло нас, не просто разбилось — разлетелось на миллионы маленьких острых осколков. Она пожала плечами и замерла.

— Гоби?

Она снова наклонилась вперед, я обнял ее. С минуту мы стояли обнявшись напротив бара, и когда я почувствовал, что ноги у нее подкашиваются, я прислонил ее спиной к нижним ступенькам. Парочка молодых людей вышла из дверей; они посмотрели на нас, но ничего не сказали.

Через несколько секунд Гоби подняла голову. Ее взгляд был мутным, но уже начал проясняться.

— Перри?

Я кивнул.

— Я здесь.

— Мы должны идти, — сказала она. — Нам нужно… поймать машину.

— Может, подождем еще минутку, пока ты окончательно придешь в себя?

— Нет, надо ехать.

Она даже не смотрела на меня.

— Надо покончить со всем этим.

Если бы вам пришлось оглянуться назад, на ваши школьные годы в последних классах, какой совет вы бы дали начинающему учебу старшекласснику?

Симмонс

Через полчаса мы ехали вниз по восточной Восемьдесят пятой улице в украденном «BMW». Украсть машину было идеей Гоби. Это заняло у нее не больше двух минут — отключить сигнализацию и противоугонную систему, соединить провода и с помощью отвертки, найденной в багажнике, завести машину. Кем бы ни был владелец машины, у него был ужасный музыкальный вкус. И теперь из динамиков звучали серенады Майкла Бубле. Он изо всех сил пытался взбодрить нас, но это не работало.

— Мы в Верхнем Ист Сайде, — сказал я.

— Остановись-ка здесь.

Я остановился напротив пожарного гидранта и вытащил отвертку, вставленную в зажигание, дав двигателю заглохнуть. Мы вышли из машины посреди тихой улицы и начали разглядывать ряды загородных домов из коричневого кирпича по обе стороны от нас.

— Так, вот этот. — Она указала на большое четырехэтажное здание. — Нам туда.

Я колебался. У этого четырехэтажного здания были высокие круглые окна и черные двойные двери, дополненные ажурными металлическими решетками, которые, похоже, могли защитить даже от реактивного снаряда, запусти его кто-нибудь в дом. Это был не дом, а крепость, в которой жил кто-то очень опасный и очень богатый, притворяющийся цивилизованным гражданином. Стены дома были увиты плющом, разросшимся и густым, он несколько смягчал суровый вид строения. Но в то же время дом выглядел словно больным какой-то разновидностью архитектурной гангрены.

В свете уличного фонаря я увидел, как Гоби заряжает пистолет и прячет его под платьем. Она нагнулась и вытащила из-за голенища сапога бритву, проверила лезвие и спрятала его назад.

— Идем, — сказала она. — Пришло время поработать.

— Не-а.

— В смысле?

— Не собираюсь помогать тебе еще кого-то убивать. Этого больше не будет. Я выхожу из игры.

— А с чего это ты решил, что у тебя есть выбор?

— Знаешь что? Я тебе скажу, потому что мы только что целовались там на улице и в глубине души я теперь знаю, что ты не сможешь на самом деле взорвать мой дом или убить мою сестру. Я просто в это не верю. Да и к тому же, возможно, она уже ушла из дома, так что если хочешь пойти туда и пристрелить кого-нибудь — отлично, но тебе придется сделать это без меня.

Гоби помолчала, вроде бы обдумывая мои слова.

— А что ты хочешь услышать в ответ, Перри? Хочешь, чтобы я сказала тебе, что те, кого я сегодня убиваю, плохие люди? Это правда. Они очень плохие люди и они заслужили того, чтобы умереть, — каждый из них.

— Никто не заслуживает того, чтобы умереть.

— Да что ты говоришь?

— Ладно, я хочу сказать, возможно, такие как Гитлер или Пол Пот… Ну, диктаторы, тираны, африканские военачальники, морившие людей голодом… Но тот старик в баре, он не был злым человеком.