Джо Шрайбер - Гуд бай, стервоза!

— Эй, ты! — прокричал один из парней. — Я к тебе обращаюсь, это же какой скотиной надо быть, чтобы драться с женщиной.

— Заткнись! — прокричали мы с Гоби в один голос, а она использовала эту возможность, чтобы вцепиться мне в ухо и отшвырнуть меня прочь. У меня полыхнуло перед глазами, потом поплыло, я выпрямился, сел и снова бросился на Гоби, умудрившись ударить ее еще раз, хотя мой кулак уже был весь разодран в кровь. Мы вскочили на ноги и, сжав кулаки, уставились друг на друга.

— Скажи мне только одну вещь, — проговорил я, — скажи мне хоть что-нибудь, что было бы правдой, в чем ты меня не обманывала бы.

Она сдула прядь волос с лица.

— Помнишь, как ты помогал мне готовиться по математике?

— Это тогда, когда мы готовили презентацию в «пауэр пойнт» по биржам?

— Да, когда ты помогал мне.

— Помогал тебе? Да я все за тебя сделал, причем в то утро, когда уже надо было сдавать работу.

Гоби улыбнулась.

— Потому что я накануне всю ночь закупала оружие в Бронксе. Я вернулась домой перед рассветом. В тот день ты спас мне жизнь.

— Так значит, и здесь ты соврала.

— Но сейчас я говорю тебе правду, — сказала она.

Я слизал каплю крови с рассеченной верхней губы.

— А как насчет того дня, когда ты осталась дома и не пошла в школу, потому что заболела? Помнишь, это было накануне Дня Благодарения? У тебя тогда действительно было пищевое отравление?

— А что, ты что-то заподозрил?

— Ну, не знаю, я заметил, когда мы ужинали, что от тебя как-то странно пахло, типа машинным маслом.

Она подняла брови и улыбнулась еще шире:

— Ты заметил, да?

— И у тебя был грязный след от него, прямо над бровью.

— Это от лифтового кабеля, мне пришлось спускаться по кабелю лифта в шахту в одном здании, в Файненшел Дистрикт, чтобы взломать систему безопасности, иначе как, ты думаешь, мы бы проникли туда сегодня?

— А знаешь, моя сестра слышала, как ты звонила кому-то и разговаривала по телефону по поводу покупки оружия?

— Энни? Энни чудесная девочка, она похожа на…

— На кого?

Она поколебалась с минуту и покачала головой:

— Нет, это я так, ни на кого… Тебе повезло, у тебя замечательная сестренка.

— Именно поэтому ты заминировала наш дом, да?

— Сколько еще раз я должна извиниться?

— Надо было пристрелить тебя, когда была такая возможность.

Гоби рассмеялась:

— Лучше поздно, чем никогда.

— А я говорю серьезно, я…

Она бросилась на меня. Я схватил ее за горло, повернулся, но не удержался на ногах. Мы повалились на дверь, та резко распахнулась, и мы вывалились прямо на тротуар.

Я больно ударился и уже поднимался на ноги, когда Гоби схватила меня и притянула вниз к себе, так что я снова оказался лежащим на ней. Я дернулся, чтобы вырваться, лихорадочно вдохнул и хотел уже выпрямиться, прежде чем она сможет ударить меня, но тут она резко притянула меня к себе и поцеловала. Ее губы имели вкус помады, крови и пороха, а еще они были самым нежным из всего, что я когда-либо чувствовал, и, несмотря на боль, я вдруг обнаружил, что отвечаю на ее поцелуй, и мой язык скользит по ее губам, чтобы лучше ощутить все оттенки странного вкуса этого поцелуя. Мы касались друг друга языками, словно одновременно проникая друг в друга и продолжая борьбу. Наконец она отстранилась. Ощущение было такое, будто я долго плавал на большой глубине океана из «Ред Була» и вдруг резко вынырнул на поверхность.

— Зачем ты это сделала? — только и смог спросить я.

— Ты начинаешь мне нравиться, Перри.

Я шумно выдохнул:

— Своеобразный у тебя способ показать это.

— Ты когда-нибудь в жизни чувствовал себя более живым?

— Да, пожалуй, раз или два.

Гоби продолжала смотреть на меня, приоткрыв рот, словно заглядывая мне в душу в поисках того, что таилось там, на глубине. Сейчас она выглядела очень растерянной, юной, совершенно сбитой с толку — словно отражение меня самого, того, как я чувствовал себя сам, там, где я раньше никогда не был и где меня никто никогда не будет искать. Меня вдруг накрыло нелепое, уму не постижимое видение: я бросаю все — школу, музыку, семью, друзей — и сбегаю с ней на край света.

Я прикинул, что нас хватило бы примерно на неделю.

— Ты в порядке? — спросила она.

— Голова болит.

— Это из-за губной помады, — улыбнулась она. — Моя губная помада пропитана особым наркотиком, контролирующим сознание. Теперь ты целиком и полностью в моей власти.

— Ха-ха.

— Поцелуй меня еще раз.

Я не пошевелился.