Флора Спир - Гимн рождества

- Ну-ну, мисс Симмонс, - возразил ректор, - каково бы ни было ваше личное разочарование, о мертвых всегда нужно говорить хорошо.

- Именно этим я и занимаюсь. Я восхищаюсь скупостью леди Августы и тем, что она никогда не прислушивалась ни к какой чепухе, от кого бы она ни исходила. Она жила и умерла так, как ей хотелось и как было лучше для нее.

- Большую часть жизни она прожила в одиночестве и умерла в одиночестве, если не считать слуг, - заметил ректор и добавил одну из своих старомодных фраз:

- Люди надеются, что в конце жизни рядом с ними будет близкий родственник или по крайней мере дорогой друг.

- Вместо этого у нее была я, и она считала, что я стою немногого. Она доказала это своим завещанием. - Кэрол не сказала, что все, кого она когда-либо знала, тоже, кажется, считали, что она стоит немногого. И будут считать, пока у нее не будет достаточно денег, чтобы вызывать у людей интерес. Она заставила себя отбросить мысли о прошлом. Она давно уже поклялась себе забыть о равнодушном человеке, который...

- Кстати о родственниках, - начала жена ректора, нарушая невеселые размышления Кэрол, - почему здесь нет Николаса Монфорта? Кажется, это единственный здравствующий родственник леди Августы?

- Да, - вставил ее муж, - м-р Монфорт - племянник леди Августы, единственный сын ее сестры.

Кэрол с трудом удержалась, чтобы не спросить у любопытствующей пары, не собираются ли они копаться в генеалогии семейства Марлоу - Монфортов. Вместо этого она разумно и вежливо объяснила отсутствие Николаса Монфорта:

- М-р Монфорт не смог сразу же выехать из Гонконга. Его там удерживают деловые интересы. Он прислал телеграмму, в которой настаивал, чтобы леди Августу похоронили без него. Очевидно, он приедет в Лондон где-то на той неделе, чтобы переговорить с поверенным о наследстве.

- Можно было предположить, - заметила жена ректора, - что он захочет отложить похороны до своего приезда.

- Без сомнения, м-р Монфорт был привязан к своей тетке ничуть не больше, чем все остальные. - Глаза Кэрол сузились, когда она обратилась к ректору. Интересно, ведь я никогда не встречала вас у леди Августы, пока та была жива. Вы обратились бы к ней за пожертвованием?

- Обращался, когда посетил ее как пастырь несколько лет назад. Она отказалась пожертвовать Святому Фиакру и сказала, что не желает больше видеть меня в своем доме. Все же из христианского милосердия можно было надеяться... что в завещании... в эти рождественские дни... - Люциус Кинсэйд многозначительно смолк.

- О да. - Кэрол не могла, да и не пыталась удержаться от насмешливого тона, потому что эта церковная пара вызывала у нее все большее раздражение. Праздник. Боюсь, я - последний, кто мог бы помочь вам ради этого праздника. Рождество меня мало трогает.

- Рождество вас мало трогает? - повторила, как эхо, миссис Кинсэйд.

- Да. - Хватит с нее расспросов. Она заметила взгляд, которым обменялись муж и жена, и добавила:

- В наши дни празднование Рождества превратилось просто в безудержную погоню за прибылью. Истинного духа этого праздника уже не осталось.

- Если вы так считаете, значит, вы проводили этот праздник не с теми людьми, - сообщил преподобный м-р Кинсэйд. - Я знаю место, где истинный дух Рождества живет круглый год.

Кэрол бросила на него уничтожающий взгляд:

- Что ж, желаю вам счастливого маленького Рождества где-нибудь в таком месте. Но не приглашайте меня на этот праздник и не надейтесь, что я приму участие в ваших любимых благотворительных делах.

И она повернулась к супругам спиной, не заботясь о том, будут ли они огорчены или шокированы ее словами. У нее были личные причины ненавидеть рождественские праздники, но она не собиралась обсуждать их с преподобным м-ром Кинсэйдом и его женой.

Кэрол не хотелось, чтобы кто-нибудь строил догадки насчет ее финансового положения, как это делал ректор. Всех всегда это интересовало. Молодые люди, глядя на расточительный образ жизни ее родителей, принадлежавших в 80-е годы к верхушке общества нуворишей в Нью-Йорк-Сити, считали, что она унаследует хорошее состояние. Но ее отец разорился в результате махинаций деловых партнеров, замешанных в незаконные финансовые сделки, и торжественные уверения в вечной преданности разом прекратились, и все эти молодые люди, в том числе один особенный молодой человек, в которого, как ей казалось, она была влюблена, утратили к ней всякий интерес. Подруги тоже стали ее избегать. И ни один из этих так называемых друзей, считавших, что состояние ее отца необъятно, и пальцем не пошевелил, чтобы помочь ему, когда он изо всех сил старался выплатить долги партнеров. В ответ на финансовый крах мужа мать Кэрол развелась с ним и вышла замуж за человека куда более богатого, чем когда-либо был Генри Симмонс. Бывшая миссис Симмонс отправилась в долгое свадебное путешествие.