Мор Йокаи - 20 000 лет подо льдом

В скорлупе лежала твердая творожистая масса. Я попробовал ее - неплохая. Ведь известно, что у древних китайцев любимым лакомством были яйца, пролежавшие три года в земле и за это время превратившиеся в твердую, как сыр, массу. Такое в Китае могли есть только богачи.

Найденным яйцом мне можно было питаться долгие месяцы.

Если здесь есть яйца, то, может быть, где-то недалеко и птица найдется. Поразмыслив так, я возобновил поиски.

Как-то пришло мне в голову приблизиться к огромным ледовым сосулькам позади пещеры. Когда сияние моей лампы осветило этот уголок, я увидел, что между ледовыми столбами стоит, как величественный призрак, диорнис - с поднятой головой, высокая, на полные три сажени, птица.

Спасаясь от потопа, он выполз на высокую скалу и стоял здесь, короткокрылый, длинноногий, не двинувшись с места, пока ледовые сосульки не окружили его со всех сторон.

Это было странное существо: на ногах - по три пальца, бедра толщиной с человеческие, все тело обросло длинной черной щетиной, жесткой и толстой, как проволока. На шее и голове - кудрявая белая шерстка. Над клювом торчит нарост мяса, тянущийся, как гребень шлема, на череп.

Но меня больше всего заинтересовала его грудь - в пять футов шириной. Какие куски жаркого можно из них выкроить!

Но добраться до этой груди было нелегко.

Ледяное сооружение из сосулек можно нарушить, лишь действуя очень осторожно. Оно похоже на башню готической церкви, построенной шпилями вниз, и здесь необходимо рассчитать так, чтобы не задеть ни одного из столбов, потому что целое здание обрушится на меня и мне придется ждать десять или двадцать тысяч лет, пока кто-нибудь отроет меня.

Здесь не поможет мне даже порох - работать можно только киркой и ломом. Надо пробить такую щель, сквозь которую можно было бы отрубить из груди диорниса небольшой кусочек, чтобы хоть попробовать, годится ли оно для еды. Зачем тратить силы на откапывание целой птицы, когда мне необходимо только убедиться, будет ли из нее польза. Удары кирки об огромные ледовые столбы давали такой звук, словно били в московский Царь-колокол. А когда этот звук отражался эхом от ледовых скал, то казалось, будто кто-то тисками сжимает мой мозг и ускоряет темп биения моего сердца.

Наконец я добрался до груди диорниса. Мясо было не такое жесткое, как у первобытных млекопитающих. И вот с куском мяса и с яйцом я поспешил к своей кухне.

Вымыв котел водой из растопленного льда, я посек в него мясо диорниса и разжег огонь кусками оленины.

Когда котел нагрелся, я снял крышку и начал с тревогой нюхать. Запах был приятный, аппетитный - напоминал запах вкусного гуляша.

Взял ложку и, смакуя заранее, проглотил первый кусок. А проглотив, начал подпрыгивать и плясать, как дикий индеец. Кусок мяса был такой на вкус, как будто его варили в воде с хинином.

К сожалению, и из этого мяса нельзя готовить консервы гуляша. Из моих находок полезными пока оказались только яйцо диорниса и сало птеродактиля. Попробовал я сварить и мясо птеродактиля, но оно, хотя и не имело приторного запаха, однако было очень невкусно, как мясо кита.

Да, думаю, если в допотопные времена животный мир был этаким, то люди действительно имели основание стать вегетарианцами (если вообще тогда существовали люди).

И наконец, я попытал счастья с первобытным медведем. Огромную медвежью лапу положил в котел - она превратилась в студень. Вкус ее не был ни приторным, ни противным. Этот студень я разложил по принесенным мною жестянкам, которые затем запаял оловом.

Но зачем мне заботиться о будущем? Зачем здесь, в краю вечной зимы, я, окруженный дикими зверями, похороненный в глубинах ледовых трущоб, буду заглядывать на много лет вперед? На что мне надеяться? Какие надежды еще живут во мне?

Те надежды, которые лелеют моряки, потерпевшие кораблекрушение. Вот и я надеялся, что, возможно, моим

товарищам удастся вернуться домой. И возможно, отправится новая экспедиция в северные края и разыщет брошенный «Тегетгоф». Исследователи там найдут бутылку с запиской, в которой написано, что я не погиб, что я здесь. А еще я могу освободиться отсюда и вернуться на корабль. Могу, могу … кто знает, что может еще случиться?

Я хочу жить.