Мор Йокаи - 20 000 лет подо льдом

А хозяйки будут доить медведиц. Доить медведицу? А почему бы и нет! Ведь могли же предки венгров пить кобылье молоко! А разве ослица такое уж хорошее животное? А пьют же от нее молоко! Сына Женевьевы, хоть он и князем был, кормила же серна в лесу, а осужденного на голодную смерть Уголино собственная дочь кормила своим молоком. Это нарисовал сам Рафаэль. Так почему же не могла бы меня, покинутого в ледниках и обреченного на голодную смерть матроса, кормить медведица? Попробовал я - удалось, только жаль, что Рафаэль этого не видел, а то нарисовал бы!

Белая медведица приняла меня за своего сына - ишь, какой доброй стала! Но это только одна медведица. Что будет с остальными? За кораблем уже слышать их ужасный рев. Минута, и они заберутся на корабль. Вот они уже на палубе, стучат в люки. Моя хорошая белая медведица дрожит, боится за мою жизнь! Не бойся, Бэби! (Я ее назвал Бэби). Я поговорю с твоими соотечественниками.

Бэби подняла на меня свои понимающие глаза, словно прониклась жалостью ко мне. Да, и я действительно нашел верное средство! Каждое существо можно подкупить, даже белого медведя!

В кабинете редкостей природы стояли заспиртованные в крупных сосудах всевозможные чудеса, которые наши ученые собрали для европейских музеев. Был здесь даже не раз описанный учеными и исследователями розовый тюлень.

Я положил все эти чудеса в две корзины и закрепил их на спине Бэби. Сам надел белую медвежью шубу, опрыскав ее хлороформом. Нос и рот перевязал смоченным в уксусе платком, чтобы, случайно, от хлороформа и самому не очуметь. Приготовившись так, пропустил Бэби вперед и открыл двери на палубу.

Я рассчитал, что медведи сразу бросятся к корзинам, и тогда я узнаю, кто из них медвежий властелин. Потому что его добычей станет самое ценное из лакомств - заспиртованный розовый тюлень. Мне необходимо получить расположение и дружбу только этого одного медведя, вожака.

Как я думал, так оно и произошло. Корзины опустели через минуту, еще на ступеньках. Огромный - семь с половиной футов медведище захватил большинство гостинцев, другие, вероятно, его министры, тоже захватили себе самое лучшее. Мелкие вещи - какие-то плавающие в спирту мышата - достались уже голубым лисицам, сопровождавшим медведей. Несколько белых медведей вылезли на мачту, страшным ревом протестуя против такого распределения. Это была так называемая оппозиция. Ей полетели пустые сосуды.

Когда медведи съели все лакомство, выпили весь спирт, медвежий великан начал тихо мурлыкать - завел разговор с моей медведицей. Она нежно облизывала морду медвежьего властелина и зубами мягко расчесывала шерсть на его шее. Теперь для меня все стало понятно.

Бэби - жена медвежьего владыки! Ох, сто чертей! Я пил молоко самой владычицы белых медведей!

Медвежьему вожаку, вероятно, показались очень подозрительными зимние перчатки на передних лапах Бэби. Он сердито рычал на них. Бэби пустила в ход все женские хитрости для примирения, но, когда ничего не помогло, прибежала ко мне и помотала головой, чтобы я вылезал из своего убежища.

Я вышел на палубу, чувствуя себя защищенным шубой, обработанной хлороформом.

Дикие звери бросились ко мне со всех сторон. Но как только приблизились, стали шататься и падать. Медвежий властелин ужаснулся, увидев, что придворные ведут себя со мной так робко. Он сам бросился, чтобы разорвать меня зубами, и вдруг качнулся и, если бы не объятия его жены, растянулся бы на палубе. А так вожак только упал на корабельные веревки, лежавшие под мачтой. Медведище сидел теперь на канатах, как на королевском троне, положив голову на колени Бэби.

Я быстренько вынул из кармана шубы свирель, зная, что голос этого инструмента нравится медведям, и начал выигрывать печальную песенку. На звук свирели медведи начали просыпаться, а властелин, которого я назвал Марципаном, сначала притопывал лапами, потом начал покачивать ушами в такт песенки, а дальше подпрыгнул и пустился в пляс на двух задних лапах. Следуя его примеру закружилась в танце вся придворная общественность и танцевала без остановки, пока я выигрывал. Затем медведи подошли ко мне с поздравлениями и, если бы имели хвосты, то и ими помахивали бы благодарно. Медвежий властелин так расчувствовался, что обнял меня так, что ребра мои затрещали (к этому времени хлороформ уже выветрился из моей шубы). Медведище посадил меня на веревочный престол, сам сел с одной стороны, а с другой примостилась Бэби.