Михаил Харитонов - Золото твоих глаз, небо её кудрей

— Не, ну а чо, вчера правда круто было. Мы всех порвали, — заявил Напси таким тоном, будто всё это он совершил лично сам, а остальные так, присутствовали.

— Писториус хорошо поёт, — вспомнил Пьеро. — У неё есть талант.

— Няш у неё самый обычный, а не талант, — не согласился Напси. Он был слегка обижен на рыжую, от которой никак не мог допроситься даже паршивого минетика, не говоря о чём-то большем. Впрочем, тут он был не одинок: Ева отказывала всем — вежливо, но недвусмысленно. Увы, поняша считала себя принадлежащей Карабасу — душой и телом.

— Да похуй, как это называется, — поморщился Арлекин. — Няш, хуяш… Главное результат.

— Результат командный, — упёрся пёсик. — Мы все вносим вклад.

— Ага, особенно ты, — ухмыльнулся Арлекин.

— Я что, плохо конферанс веду? — пёсик сердито взрыкнул, как бы напоминая, что он всё-таки пёс, хищник, а не хуйня беззубая.

— Нормально ты ведёшь, — пожал плечами Арле. — Просто шоу держится на Еве и Пьеро. В основном на Пьеро.

— Не, ну зачем же так? — упёрся Напси. — Вот смотри. Без тебя Пьеро смог бы выступать? Нет. Потому что ты единственный, кто его поле выдерживает. Верно я говорю?

— Типа того, — согласился Арлекин.

— Ну вот. Дальше: без Карабаса мы бы где были?

— Где-где… Без Карабаса вообще ничего бы не было, — признал Арлекин.

— Ага, видишь? Ну и так далее. Все участвуют. Колбаску передай, пожалуйста.

Арлекин открыл было рот, чтобы сказать, что он думает об этом «и так далее», но вместо этого просто протянул пёсику кончик прута с благоухающей сарделиной. Тот занюхнул её обоими рыльцами, сладострастно заскулили и, сорвав с прута лакомство, смачно уел его, брызгая во все стороны соком и слюнями.

Дела у карабасовой труппы и впрямь шли превосходно. Да чего уж там — зыкенски.

На второе представление публики привалило втрое больше прежнего, в основном пожилых домохозяек, а также томных молодых существ условно-мужского пола. Билеты разлетелись мгновенно, хотя Карабас поднял цену до пятидесяти сольдо, а потом вздул до соверена. И всё равно не угадал: самые последние билетики уходили с рук за двадцать золотых, а то и выше. Что касается самого представления, оно прошло на ура, за исключением мелкого эпизода — во время исполнения «Маленькой лошадки» пожилая слониха от восторга обкакалась на землеройку. Та, впрочем, выбралась из-под глыб самостоятельно и отнеслась к происшествию с юмором. Чтобы сгладить впечатление, Писториус исполнила «Wild Horses {16} 16 песня из Круга Песнопений Rolling Stones. Повествует, как и все святые песнопения, о вечной любви к Дочке-Матери, однако в Эквестрии популярна и как любовная баллада, обращённая кобылкой-воздыхательницей к предмету своего обожания. », а потом набралась смелости и задвинула «Ночную Кобылу {17} 17 заветная песня из Круга Песнопений Хелависы. Посвящена гневному и карающему образу Дочки-Матери, обращаемому к недостойным адептам. В Сундуке Мертвеца располагается в директории «Хуита_разная», что, по мнению толкователей-педобиров, знаменует сравнительно меньшую — по сравнению с иными песнопениями — духовную ценность композиции и даже на некий соблазн для незрелых умов, в ней содержащийся. Песня запрещена к исполнению в Эквестрии (наряду с «Восхождением Чёрной Луны» из Круга Песнопений Калугина и «Dark Horse» Кэти Пэрри), из-за политически некорректных ассоциаций с мифической Найтмэр Блэкмун. Не благословляется исполнение в ряде зависимых от Эквестрии доменов, а также в Хемуле, по причине нерасположенности вриогидры Морры к песням Хелависы. Несмотря на всё вышеперечисленное, «Ночная Кобыла» популярна в среде некоторых эквестрийских молодёжных субкультур, особенно среди т. н. готишных лолит. ». Мрачная песня пробрала зрителей аж до печёнок, так что выступление Пьеро легло на подготовленную, благодатно взрыхлённую почву.

Результаты не заставили себя ждать. После выступления к Еве подвалил койот-импрессарио из «Мулен Руж» и предложили полугодовой ангажемент. Писториус сразу соглашаться не стала, взяв время на подумать. И не прогадала: следующее предложение было от престижнейшего Олимпия-холла… Что касается Пьеро, то к нему повалили представители всяких закрытых клубов. Их взял на себя Карабас, который отшил всех, кроме одного — странного малоформатного существа, напоминающего смесь долгоносика с гладиолусом. Держалось существо, однако ж, чрезвычайно уверенно и хозяевато, а на вопрос «кто таков» отвечало — «я просто старый театрал… ах, это всё так неважно». Тем не менее, Карабасом он был принят, удостоен десятиминутной беседы, после чего старый театрал забрал с собой Пьеро и куда-то увёз. Маленький шахид вернулся только под утро — тихий, задумчивый. Уклонившись от расспросов, он пошёл к берегу моря. Там он и встретил снежный рассвет, размышляя и сочинительствуя, пока голод не вернул его в общество.