Клайв Баркер - Книги крови III—IV - Исповедь савана

Что ж, жизнь в небольшом доме в зеленом предместье Южного Лондона была прекрасна. Небольшой сад стал для Ронни воскресным приютом, радостью для души. Идеальная жизнь, безупречная и свободная от всякой грязи.

И она оставалась бы такой, если б не червь жадности в душе Ронни. Этот червь разрушил его, без сомнений.

Если бы не жадность, он подумал бы дважды, прежде чем принять предложение этого Магвайра. Проигнорировал бы его, вместо того чтобы ухватиться обеими руками. Скользнул бы взглядом по неприметной и прокуренной конторе, что взгромоздилась на плечи магазина венгерских кондитерских изделий в Сохо, и пошел бы прочь. Но жажда наживы оказалась тогда сильнее. Она лишила его осторожности, внушила доверие к этим людям, к их бизнесу, и он решил, что это хороший шанс применить свой опыт в бухгалтерии. Его работа, таким образом, способствовала разложению и разврату. В душе он понимал все. Увертки и болтовня Магвайра с легкостью выдавали ничтожество этого типа — ни его разглагольствования о переосмыслении морали, ни его нежность к детям Ронни, ни его увлечение искусством бонсай не могли обмануть. Магвайр был низким человеком. Но Ронни было наплевать на это — он просто хотел заработать. Нужен бухгалтер? Да, он согласен. Тем более Магвайр был щедр не только на слова. Слова ничего не значат, зато предложение весьма выгодное. Ронни даже начали нравиться эти люди и сам хозяин. Он приспособился, вернее, привык к их виду и пристрастиям: к грузно двигающейся туше Дэниса Люцатти по прозвищу Бугай, к крошкам от пирожных на его пухлых губах; к трехпалому коротышке Генри Б. Генри, к его карточным и прочим фокусам Так, обычная компания. Не цвет общества, конечно, не самые изысканные разговоры, но ведь ему не в теннисный клуб с ними ходить. Серые безобидные люди. Серые безобидные лица.

Его ожидало огромное, ужасное потрясение, когда пелена спала с глаз и он увидел их настоящие лица — звериные морды.

Прозрение пришло к нему совершенно случайно.

Однажды он задержался в конторе дольше обычного. Новая работа — новые расчеты. Что-то не сходилось, и пришлось засидеться допоздна. Ронни вызвал такси и заспешил к помещениям склада Он хотел застать Магвайра и передать ему бумаги лично в руки. Ронни не бывал здесь раньше и в глаза не видел этого склада, хотя о нем частенько упоминали в разговорах новые компаньоны. Судя по всему, Магвайр арендовал помещение для хранения поступающих книг — кулинарных книг из Европы, как понял Ронни. Когда он добрался до цели, была уже глубокая ночь. Последняя ночь чистоты, открывшая правду во всем разнообразии ее цветов.

Магвайра он нашел в одном из отсеков склада, в выложенной кирпичом комнате, загроможденной коробками и ящиками. На лампочке, свисавшей с потолка, не было плафона. Она разливала вокруг себя розовый свет, отражавшийся на лысине Магвайра, словно его голый череп тоже светился. Здесь же оказался и Бугай, поглощавший очередное пирожное. И Генри Б. Генри — он раскладывал пасьянс. Теперь Ронни мог разглядеть это трио поближе: они восседали среди тысяч журналов с глянцевыми обложками, напоминавшими блестящую кожу. Магвайр поднял глаза на подошедшего Ронни.

— Гласси, — произнес он.

Магвайр всегда называл его так.

Ронни стоял неподвижно, пытаясь понять, что это за журналы. Он буквально вперил в них взгляд. И постепенно начал догадываться.

— Можешь полистать, все к твоим услугам, — предложил Генри Б. Генри. — Славно развлечешься.

— Да что с тобой? Расслабься, — ласково сказал Магвайр. — Ничего особенного. Просто товар.

Оцепеневший от ужаса Ронни зачем-то подошел к горе блестящих журналов и взял один сверху.

«Суперэротика, — прочитал он. — Цветные порноснимки для понимающих взрослых. Текст на английском, немецком и французском».

Ронни стал листать страницы, не в силах удержаться. Покраснев от смущения, он почти не слышал шуточек и скабрезностей Магвайра.

Непристойные изображения полились мутным потоком Ничего подобного он в жизни не видел. Возможно, эти совокупления совершались взрослыми людьми по взаимному согласию. Людьми, которые не возражали против того, чтоб их забавы запечатлелись здесь во всех подробностях и деталях. Проявляя акробатическую ловкость, они улыбались — одними губами. Глаза их остекленели, словно в них затвердела затопившая страницы голая похоть. Она была видна в каждом контуре и изгибе, в каждой кожной складке, в каждой темной прожилке и морщине. Это делало наготу безобразной, доводило ее до предела, ниже которого не пасть. Ронни почувствовал рвотные спазмы в желудке.