Клайв Баркер - Книги Крови (Книга 5)

Клайв Баркер

Книги Крови

Книга 5

Во плоти

Запретное

The Madonna (отсутствует)

Дети Вавилонской башни

Во плоти

"In the Flesh", перевод М. Красновой

Когда Кливленд Смит вернулся после беседы с дежурным по этажу, его новый сокамерник был уже тут и глядел, как плавают пылинки в луче солнца, легко преодолевающем пуленепробиваемое оконное стекло. Это зрелище повторялось ежедневно (если не мешали облака) и длилось менее получаса. Солнце отыскивало путь между стеной и административным зданием, медленно пробиралось вдоль блока В, а потом исчезало до следующего дни.

- Ты - Тейт? - спросил Клив.

Заключенный перестал смотреть на солнце и повернулся. Мейфлауэр сказал, что новенькому двадцать два года, но Тейт выглядел лет на пять моложе. В лице его было нечто, делавшее Тейта похожим на потерявшегося (и притом безобразного) пса, которого хозяева оставили поиграть на оживленной улице. Глаза слишком настороженные, рот чересчур безвольный, руки тонкие: прирожденная жертва. Клив почувствовал раздражение от мысли, что придется возиться с этим мальчиком. Тейт был лишней обузой, а у него самого нет сил, чтобы расходовать их, покровительствуя мальчишке, пусть Мейфлауэр и болтал что-то о руке, протянутой для помощи.

- Да, - ответил пес. - Я Вильям.

- Тебя так и зовут Вильямом?

- Нет, - сказал мальчик. - Все зовут меня Билли.

- Билли", - кивнул Клив и вошел в камеру. Режим в Пентонвилле нес некоторые черты прогресса: по утрам на два часа камеры оставались открытыми, часто отпирались они на пару часов и днем, что давало заключенным некоторую свободу передвижения. Однако это имело и свои недостатки, например, разговоры с Мейфлауэром.

- Мне велено дать тебе кое-какие советы.

- Да?" - переспросил мальчик.

- Ты раньше не сидел?

- Нет.

- Даже в колонии для несовершеннолетних?

Глаза Тейта блеснули.

- Немного.

- Значит, ты знаешь, как тебе повезло. Знаешь, что ты легкая добыча?"

- Знаю.

- Кажется, - сказал без энтузиазма Клив, - меня призывают к тому, чтобы я тебе берег, а то тебя покалечат.

Тейт уставился на Клива глазами, голубизна которых казалась молочной, будто они еще отражали солнце.

- Не расстраивайся, - сказал мальчик. - Ты мне ничего не должен.

- Чертовски верно. Я тебе ничего не должен, но, кажется, у меня есть гражданский долг, - угрюмо сказал Клив. - Это - ты.

Клив отбыл два месяца заключения за торговлю марихуаной, это был его третий визит в Пентонвилл. К тридцати годам в нем не проглядывало никаких признаков изношенности: тело крепкое, лицо худое и утонченное, в своем костюме, ярдов с десяти, он мог бы сойти за адвоката. Но если чуть приблизиться, то станет виден шрам на шее, оставшийся после нападения безденежного наркомана, а в походке станет заметна какая-то настороженность, будто при каждом шаге он сохранял возможность для быстрого отступления.

Вы еще молоды, сказал ему в последний раз судья, у вас есть время, чтобы многого добиться в жизни. Вслух он возражать не стал, но про себя Клив думал иначе. Работать тяжело, а преступать закон легко. До того как кто-нибудь докажет противное, он будет делать то, что делает лучше всего, а если поймают, так что же. Отбывать срок не так уж неприятно, если ты правильно к этому относишься. Еда съедобная, компания - избранная, и покуда есть чем занять мозги, он будет вполне доволен. В настоящее время он читал о грехе. Тема здесь уместная. Он слышал так много слов о том, как он пришел в мир, и от уполномоченных по работе с условно осужденными, и от законников, и от священнослужителей.

Теории социологические, теологические, идеологические. Кое-какие заслуживали нескольких минут внимания. Большинство же были такими нелепыми (грех из матки, грех от денег), что он смеялся прямо в их вдохновенные лица. Вот льют из пустого в порожнее.

Хотя это хорошая жвачка. Ему нужно было чем-то занять дни. И ночи. Он плохо спал в тюрьме. Нет, ему не давала спать не его собственная вина, а вина других. Он был только продавец гашиша, поставляющий товар туда, где был спрос, маленький зубчик в огромном механизме, ему не из-за чего было чувствовать вину. Но здесь находились другие, казалось, что их множество, чьи сны не были столь благостными, а ночи столь мирными. Они кричали, они жаловались, они проклинали судей земных и небесных. Шум их пробудил бы и мертвеца.

- Так бывает всегда? - спросил Билли Клива едва ли не через неделю. Новый заключенный уже много раз слышал, как слезы через мгновение переходят в непристойную ругань.