Александр Шимловский - Би

– Здрасти, Семён Игоревич!

– Я занят. Тебе чего? – Козёл начальственно вылупил зенки.

– Здрасти, Се…

– Вера Владимировна! – Руководитель привычно наклонился к переговорному устройству. – Вера Владимировна, почему пропустили?

– Она ушла, я подглядела, чтоб никто не помешал…

– Работнички, твою мать! Уволю. Как дела, Вокуева, опять на базу пришла проситься? Что ж возьму, но сама понимай…

– Я, Семён Игоревич, не на практику… Я, это, козь,.. я в горком партии пойду, если вы… У меня ребёнок родился, от вас, мальчик. Я, это, вы меня изнас…

– Что-о!? Вон из кабинета! – Семён Игоревич вскочил, приоткрыл дверь в приёмную. Никого. Лицо начальника базы озарилось пафосом гнева и оскорблённой невинности. – Вон! Всякие бля,.. соплячки! Шантажировать? Я сказал, вон!

– Я же только с вами, Семён Игоревич… Вы обещали… – шантажистка испуганно попятилась к выходу.

– Что? Что со мной?

– Это, ну вы знаете…

– Ничего не знаю, не понимаю и знать не желаю. Куда пошла? Закрой дверь, садись. Как твоя фамилия?

– Вокуева.

– Очень хорошо, Кокуева.

– Вокуева.

– Милиция разберётся, сейчас вызову наряд…

– Зачем?

– А ты считаешь, что позорить честное имя члена партии в советской стране позволительно? Ты не знаешь, с кем связалась! Государство на вас деньги тратит, учит, а вы против советской власти выступаете! Почему не на занятиях? И-и-и, да ты пьяна! Понятно – отягчающее вину обстоятельство…

– Извините, я немножко, для…

– Немножко или множко в милиции определят. – Семён Игоревич потянулся к массивному, чёрному аппарату с хищными зубами белых клавиш, нажал одну из них, поднял трубку. – Алё, товарищ начальник милиции…

– Не надо, Семён Игоревич, я больше не буду! – захныкала интриганка.

– Иван Дмитриевич, подскажи, сколько сейчас дают за шантаж? Ого, много, да ещё и с конфискацией. (У кого что болит.) А с отягчающими вину обстоятельствами? Ещё больше, это хорошо… Сядь на место! Нет, Иван Дмитриевич, это не тебе, я тут практикантку воспитываю. Некоторая молодёжь не желает жить по Уставу комсомола, приходится напоминать о безмерном долге перед государством. Нет, наряд пока не высылай, если потребуется, нажму секретную кнопку тревоги, тогда пусть едут, обязательно с наручниками. Да, а женщин в тюрьме стригут?.. Правильно, чтоб вши не заводились. Ну, Иван Дмитриевич, будь здоров… Слышала? За клевету на должностное лицо… Посадят, цацкаться не станут, они не я… И слёзы не помогут. Ну, нельзя же так, к вам по доброму… Я тебе в зачётку «отлично» поставил…

– «Хорошо», Семён Игоревич.

– Значит, не заслужила, по твоей вине семь ящиков шампанского пропало.

– Шесть, я не виновата…

– Опять «не виновата», Вокуева. Скажи спасибо, что я материалы в прокуратуру не отдал, там найдут виновного. Вот они доказательства, поняла? – Его рука нервно похлопала по потёртой картонной папке.

– Я не виновата, Семён Игоревич, меня обма…

– Ладно, не будем вспоминать, до поры. – Начальник внушительно потряс скоросшивателем и, положив на стол, прикрыл пухлой ладонью. – Ты у меня здесь, в папке. Как подам прокурору материал, так и расследует. Зачем пришла?

– Так я,.. так это, ребёнок, Семён Игоревич.

– Только давай, Мокуева, меня в свои дела не впутывай, ясно!

– Да. Как же?

– Помолчи! Никому ничего не докажешь, но навредить,.. себе навредить, успеешь. Ты знаешь, как определяют отцовство?

– Так я с вами,.. впервые, сами видели,.. простыни застирывала.

– Помолчи, сказал! Ой, выгонят тебя из училища, за аморальное поведение. И вашего директора по головке не погладят. Не знаю, чем тебе помочь. Столько натворила: за шампанское года четыре светит, плюс аморалка, шантаж… Ты комсомолка?

– Да.

– Исключат. Нельзя позорить передовой отряд молодёжи… Исключат, потом посадят, обстригут…

– Что же мне делать, Семён Игоревич?

– Не знаю, Вокуева. Разит от тебя портвейном!

– Вермутом.

– Без разницы, из одной дырки цедят. На коньячку… Лимоном закуси.

– Спасибо, Семён Игоревич.

– То-то же, Вокуева, пришла на испуг брать.

– Я не…

– Молчи! Сама соблазняла и, нате вам, разродилась. Откуда мне знать, с кем ты его нагуляла.

– С вами…

– Да помолчи, пока не спрашивают! С кем ты его нагуляла, мне безразлично, но как лицу при исполнении… Родители, где живут?

– Мама в деревне.

– А отец?

– Он, его… Я не знаю, где он, кажись умер.

– Понятно. Яблоко от яблони… Возьми конфету, печенья. На коньяк не смотри, хватит. Где рожала?