Арчибальд Скайлс - Мадонна. Проклятый город

– Ну, мать, давай сюда! – Сказал вдруг старичок, когда мы вошли, чуть не выдернув доску у меня из рук, и ушел в алтарь. Через несколько минут он вернулся уже в облачении, прошел, не взглянув на нас через всю церковь и, сказав что-то бабушке у входа, вышел вон.

– Вы откуда приехали? – Спросила нас бабушка.

– Из Питера. Говорят, здесь чудотворная икона есть. Не покажете где?

– Чего же я вам ее покажу, если вы сами ее и принесли. Батюшка с ней ходил в деревню сегодня к больному после литургии. Ну, раз такое дело… – она помедлила, а потом, мельком взглянув на дверь, сказала: – Ладно, давайте быстро! – Открыв южную дверь в алтарь, она впустила меня внутрь, и я оказалась в недозволенном пространстве. Одна, в алтаре, я встала на колени перед Пантанассой 7 7 Пантанасса, иконописный тип, также называемый «Всецарица». На иконах этого типа Богородица изображается сидящей на троне с Младенцем в руках. , которую несла, и вдруг ощутила, что не смогу ни о чем просить. В голове у меня не проносилось ни одной мысли, а существовала только ясность, что меня любят, все про меня знают и все, что со мной происходит, происходит во благо. Я поняла, что не знаю, поправлюсь ли, но почему-то больше не волнуюсь об этом, а вижу и понимаю вещи более важные, более глубокие. Какие, я не могла бы назвать. Но чувство было такое, что болезнь моя по сравнению с тем, что я теперь понимала, была мелочью. Такой же мелочью, как и мои обиды на мать, сестру и на судьбу.

Я вышла всхлипывая и сотрясаясь от каких-то судорог, хотя и не плакала. Мы прошли назад к машине и вернулись домой тем же вечером. Всю дорогу я почему-то зевала.

***

Отец Андрей оказался моим однофамильцем. Более того, родители его происходили из тех же мест, что и мои предки. Возможно, даже скорее всего, мы были дальними родственниками по отцу. Аркадий познакомился и подружился с ним еще тогда, когда работал за границей. Там же с отцом Андреем познакомился и Вася, когда приезжал к Аркадию в гости. Все в отце Андрее умудрялось быть сразу и обычным, и удивительным. Так бывает, когда встретишь после долгой разлуки человека, которого хорошо помнишь и часто вспоминаешь. И то ли время вас изменило, то ли память за это время дорисовала что-то свое, а смотришь и видишь одновременно и хорошо знакомого, и совершенно другого человека. Так и отец Андрей. Говорил он на русском языке, хорошо знакомом всем по книгам, и был этот язык до того чист и правилен, что понималось: а ведь так красиво уже никто давным-давно не говорит. Роста и размера он был такого огромного, что мог бы поспорить с моим отцом, и сам был еще не старым и довольно красивым мужчиной. Ошеломляющее впечатление производили его глаза, точнее взгляд: ясный, сильный и в тоже время настолько мягкий, что хотелось, чтобы он смотрел, смотрел, смотрел и еще, и еще смотрел и смотрел на вас. Но в том-то был и парадокс, что никакого впечатления как мужчина, как кавалер, он не производил. Вот этого вот задорного, угрожающего интереса, который таится в глазах почти каждого не испуганного жизнью мужчины, в нем не было. Однако трусости в нем тоже не было ни на йоту. Когда он разговаривал с вами, то смотрел вот так вот мягко и иногда брал за руку. Когда он так взял меня за руку первый раз, я была удивлена, настолько его огромная кисть, в которой просто утонула моя, была мягкой, почти женской. Что-то в голосе его, взгляде и в этих руках было таким, что я поплыла. Не так, а как-то по-иному, но все равно, так сладко побежали по моей спине мураши, что я потом вспоминала, о чем мы говорили, как о сне. С тех пор часто ловила я себя на мысли об отце Андрее и о желании видеть его почаще. И такая возможность мне выпала практически сразу: парни уговорили меня показать ему город.

– Ты же коренная петербуржка, – сказал Аркадий.

– Петербурженка, – поправила я.

– Тогда уж, петербуржанка, – вставил Вася.

– А как правильно-то, петербуржица, что ли? – Спросил Аркадий со смехом.

Оказалось, что никто толком и не знает.

– Вот, – сказал Вася. – Еще один парадокс этого города. В нем эстетика выше правил. Скорее всего, правильно: петербуржка, но это так не красиво, что никто так и не говорит. Ну так что, петербуржаночка, покажешь попý город?

– Ты ему только основное покажи, про что ему, наверное, еще бабушки рассказывали: крепость, Невский, Эрмитаж, – вставил Аркадий.

Я обрадовалась и поэтому даже не догадалась спросить, почему они сами не могут показать ему город? Вася ведь прирожденный экскурсовод. Казалось, что он знает каждый дом на Петроградской стороне как свой и может о каждом рассказать что-то интересное. Помню, как совсем недавно, привычно срезая маршрут через дворы дома Бенуа 8 8 Дом Бенуа, названный так по имени трех своих архитекторов, находится по адресу Каменноостровский проспект 26-28 и представляет собой уникальный для своего времени проект застройки одним домом целого квартала. Имеет разветвленную сеть собственных дворов, подвалов и чердаков. В доме расположен музей-квартира С. М. Кирова. , он ткнул в дом номер 24 по Каменноостровскому на углу с Большой Монетной и сказал, что тут Матильда Кшесинская устроила частный лазарет во время первой мировой войны 9 9 Женя ошибается. Этот дом не имеет номера по Каменноостровскому проспекту, а только примыкает к дому № 24. Фактический адрес дома: Большая Монетная № 10. .