Герман Чернышёв - Шелест сорняков

– Вот именно. Такие волосы не к добру. Где ты видел, чтобы у девки были багровые до черноты волосы? То-то и оно. Недобрый цвет, значится, и девку эту сторониться надо. И не заглядывайся на таких, проще жить будет.

Ничего полезного Оддо так и не узнал. Бернадетта говорила ему лишь то, что считала нужным. На все расспросы она отвечала пронзительным немым взглядом, также не сообщающим ничего дельного. Лускас был неприятно молчалив, а его угрюмый видок не располагал к свойской беседе.

– У меня есть к тебе маленькое порученьице, – трактирщица из ниоткуда взялась у Оддо за спиной. – Помнишь Дэйдэта? Разумеется, ты его помнишь. Смеркаться начнёт часа через три, времени у тебя вдоволь. Сходи к Дэйдэту и отнеси ему это, – Бернадетта всучила Оддо небольшой бумажный свёрток, на первый взгляд и вовсе пустой. – Его дом недалеко отсюда. От двери налево. Восьмифутовый каменный фундамент. Железные ступени ведут в ту дверь, в которую тебе и нужно постучаться. Ну, поторопись.

Оддо удивлённо посмотрел на неё. Он никак не ожидал, что хозяйка сама отправит его к Дэйдэту. Ещё недавно она, кажется, не хотела, чтобы он ужинал за его столом.

Кто-то потребовал ещё эля, и трактирщица исчезла так же внезапно, как и появилась. Оддо остался стоять возле балки, в недоумении разглядывая тонкий свёрток. Он ума не мог приложить, что внутри.

Выйдя из «Закрытого кошелька», Оддо двинулся, как и было сказано, налево, между высокими стенами, силясь не задеть чёрные смолянистые струйки, текущие, казалось, из всех щелей этого города. Несмотря на предостережения Бернадетты о том, что ночью за порог лучше не соваться, он шёл неспешно. Дэйдэт не вызывал у него доверия, впрочем, как и все здесь, посему и торопиться было неотчего.

Свёрток Бернадетты покоился во внутреннем кармане. Он был до того лёгким, что Оддо почти не ощущал его, и ему приходилось изредка ощупывать отцовскую куртку, дабы проверить, не вывалилось ли послание.

Ни одного дома на восьмифутовом фундаменте. «Зачем вообще возводить жилище так высоко от земли? – Оддо вспомнил Кельи. Огромное каменное сооружение, служившее домом жрецам Неизвестных богов, обходилось без каких-либо ступеней. – Это же совсем неудобно. Низкий фундамент намного удобнее. Не надо утруждаться, поднимаясь по лестнице. Переступил через порог – и всё тут».

Бернадетта, видимо, посудила, что подобного описания будет вполне достаточно, чтобы разыскать жилище Дэйдэта. Спустя час поисков Оддо начал подумывать о том, что трактирщица посмеялась над ним. Но на кой ей? Она не выглядела даже как любительница лишний раз улыбнуться, что уж говорить о розыгрышах.

Народец Дервара разительно отличался от таргертского. Хотя бы потому, что местные горожане предпочитали не показываться на глаза друг другу. Если Оддо и видел кого-то, то только издалека и мельком. Здешние старались избегать всякого, кому достаёт храбрости соваться наружу и идти себе, куда требуется. Потому как такие персоны частенько, если не сказать – всегда, плохо кончали.

Оддо не пойми почему чувствовал себя как нельзя уютно. Возможно, оттого что жителям Дервара было начхать на кровавый блеск его глаз. И когда очередной вороватый силуэт показывался среди домов и шарахался за угол, Оддо знал, что тому виной не страх перед выродками, а просто страх. Он насвистел бы какую-нибудь мелодию, если бы умел это делать. Вайтеш любил насвистывать, когда безмолвие затягивалось. Оддо не хотел вспоминать о друге. Не хотел думать о том, что совершил. Он дёрнул головой, унимая память.

– Оддо, старина, куда торопишься? – рядом послышался хриплый кашель Габинса. Пьянчужка опёрся спиной на забор и утрамбовывал в трубке скверного вида табак.

– Тебе что за интерес? – Оддо недружелюбно остановился поодаль.

– Исключительно порядочный.

Габинс продолжал запихивать в трубку серую смесь, больше похожую на пепел уже прогоревшего табака, нежели на сам табак, и говорил, не поднимая головы.

– Я не могу найти дом Дэйдэта.

– Зачем он тебе? Неужто сбежал от Бернадетты?

– Она и попросила наведаться к нему.

– Бернадетта? – Габинс оторвался от трубки и глянул на Оддо усомнившимися глазами. – К Дэйдэту?

– Где он живёт? Я уже больше часа брожу здесь болванам на потеху. Скоро стемнеет, а мне не хотелось бы оказаться снаружи, когда наступит ночь.

– Вот оно как. А Бернадетте он зачем? Дэйдэт?

– Если ты надеялся на приятельскую беседу, то ты ошибся с выродком. Ты, плут, привёл меня к скопищу головорезов. Неожиданную услугу он оказал, видите ли. Кто знает, что бы сделала со мной Инка.