Герман Чернышёв - Шелест сорняков

Особняк Дэйдэта располагался недалеко, несмотря на это, Оддо вряд ли наткнулся бы на него, если бы не Габинс. Тот указал дымящейся трубкой на старинный трёхэтажный дом, возвышающийся на восьмифутовом фундаменте. Крышу покрывала поколотая черепица цвета влажного мха. Глубоко посаженные окошки предоставляли хозяину возможность наблюдать за городом и скрывали его от любопытных глаз. По стенам расползались густые плети винограда с красно-бурыми листьями. Ступени из тёмного металла подходили к самому порогу двери, украшенной железными виноградными гроздями.

– Ну и домик, – Оддо оглядел особняк с безмолвным восхищением. – Значит, здесь и живёт Дэйдэт. Что ж, Габинс. В этот раз мне придётся тебя поблагодарить.

– Не за что, Оддо, – отмахнулся пьянчужка. – Я к твоим услугам, если то потребуется.

С этими словами он удалился, напевая. И ещё долгое время после его ухода в воздухе чувствовался едкий запах табака.

Оддо стоял перед лестницей в раздумьях, Ясности так и не последовало. Она проявлялась нежданно. Оддо представил, что перед ним зияющий чернотой вход в Ключную башню. «Щёлк-щёлк, старина», – слышится из дыры голосок Блейгота. Кем он был? Мастером-ключником, о котором рассказывала Арда? Или простым безумцем? Эйлавер вонзила Блейготу в глотку ключ из белой стали, теперь уже не узнать наверняка.

Оддо постучался в литую дверь. По особняку разнёсся гул железа, а потом тишина. Но вот шаги. Хозяйская неторопливая поступь, слегка недовольная, что её беспокоят. Такой поступью идут снимать с огня рассвистевшийся чайник.

Дверь с лязгом отворилась. Заспанный Дэйдэт предстал перед Оддо в домашнем халате, достающем ему до лодыжек.

– Ты что здесь? – спросил он, удивившись. – Или не спелся с трактирщицей?

– Это от неё, – сказал Оддо и сунул Дэйдэту свёрток.

– Заходи уж, – тот жестом пригласил внутрь. – Я не собираюсь вскрывать это на пороге. Вдобавок тут ни зги не видно.

Оддо так глубоко задумался, что не заметил, как его поглотил закатный сумрак. До того, как окончательно стемнеет, оставалось не больше часа.

– У меня не так много времени, я должен успеть обратно до темноты.

– Я не уверен, что это понадобится.

Дэйдэт повторно поманил Оддо рукой.

– Не думаю, что это обязательно. Близится ночь.

– Бернадетта послала ко мне именно тебя.

– И что с того?

– Ты выродок. Отпускать тебя одного ко мне очень неразумно. Я бы даже сказал, это идиотизм. Если же Бернадетта попросила тебя наведаться ко мне, у неё имелись на то серьёзные причины. Посему ты, Оддо, как-то связан с этим посланием. Ещё не знаю, как именно, но это, безусловно, так. Не бойся, я никоим образом не причиню тебе вреда. Помнишь, я говорил тебе о значимости выродков?

Оддо подозрительно глянул на Дэйдэта. Как ни удивительно, ему показалось, что тот говорит правду.

– Ненадолго.

– Конечно-конечно, дорогой Оддо. Ненадолго.

Дэйдэт распахнул дверь настолько, насколько не требовалось, чтобы в неё войти. В прихожей на тёмных стенах уютно мерцали лампы. Оддо почему-то почувствовал себя закупоренным в пузатой бочке, правда вот, ощущал он себя в ней как нельзя более комфортно. При виде резных столиков, усыпанных короткой чёрной шерстью, и крючков для одежды ему сделалось так спокойно, как не было уже давно.

Он проследовал в уютно-сумрачную гостиную вслед за Дэйдэтом. Раздалось хрипящее мурлыканье. На большом кресле со снисходительным видом восседал роскошный полноватый кот. Его чёрно-коричневатая шёрстка обильно осыпалась, когда он спрыгнул на ковёр и приблизился к хозяину, ненавязчиво обращая на себя внимание. Дэйдэт наклонился и потрепал кота за ухом.

– Присаживайся, – он стал разворачивать свёрток. Оддо уселся в кресле и поглядел на него. Дэйдэт держал в руке кусочек ткани и записку. Непохоже, что он удивился, но и радости, по-видимому, не испытывал. – Вот оно что. Не знакомые ли цвета? Коричневый и зелёный. Ты же не запамятовал, как выглядела Инка?

– Вроде как, багрово-чёрные волосы и…

– Двуцветные брючки. Да, и её дружки носят такие же.

– Мне-то что с того? Ну носят и носят.

– Тебе не стало любопытно, почему они хотели забрать тебя с собой?

– Опять из-за этой треклятой ценности выродков?

– В некотором смысле, – Дэйдэт взял со стола кувшин и небольшую кружечку и поставил их на столик возле кресла, где сидел Оддо. – Прошу прощения, я пойду чего-нибудь накину. Не пристало встречать гостей в халате, да и холодновато здесь. Камин потух, а возиться с ним мне не хочется.