Ярослав Кудлач - Последняя фреска [litres]

– Вы сомневаетесь, ваше преосвященство? После сегодняшнего триумфа?

Фон Веннинген покачал головой:

– Победа может обернуться поражением, мой капитан… Господин фон Андлау! Профессор! Вы всё нашли?

Петер фон Андлау развязал кожаный мешочек:

– Да, ваше преосвященство. Это обломки фресок, смешанные с прахом художника, а это…

Епископ отстранился:

– Не желаю знать подробностей! Сундук магрибинца доставили?

– Да, ваше преосвященство!

– Приступайте. Капитан! Ломайте статую!

Шлегель отдал приказ. Четверо гвардейцев энергично заработали алебардами. Василиск наклонился, затрещал и рухнул. Отломилась и запрыгала по мостовой петушиная голова, беспомощно распластались перепончатые крылья. Гвардейцы, сопя, долбили змеиное туловище.

– Полегче! – рыкнул капитан Шлегель. – Повредите сердце – не сносить вам голов!

Гвардейцы умерили прыть. Вскоре тело разбили на части. На свет появилось каменное сердце чудовища. Подписавшие созерцали его в молчании. Бургомистр с сомнением причмокнул.

– Вы, кажется, недовольны, ваше превосходительство? – спросил епископ.

– Я очень устал, – ответил фон Флахсланден, – и не знаю, что ещё можно сделать. Василиск мёртв. А это всего лишь кусок камня…

– Пока что – да, кусок камня. Но через несколько минут… Где сундук? Кладите туда сердце!

Стражники запыхтели, заворачивая в дерюгу неожиданно тяжёлый предмет. Крышка сундука захлопнулась. Взгляд бургомистра скользнул по разбитым окнам и пустынным улицам.

– В одном нам несомненно повезло, – заметил фон Флахсланден. – Чума и василиск напугали жителей так, что они не скоро осмелятся выглянуть наружу. Нечего опасаться ненужных свидетелей.

– Можно подумать, это бы нас остановило! – хмыкнул Шлегель.

– Идёмте! – потребовал фон Веннинген. – Нам пора!

Подписавшие подняли тяжёлый сундук и двинулись в путь, чтобы раз и навсегда решить судьбу города. Они шли к стене кладбища у церкви доминиканцев. Той самой, где плясала Смерть.

– Почему здесь так темно?

– Не знаю, ваше преосвященство…

– Только что был ясный солнечный день… Откуда взялся туман?

– П-п-простите, ваше преосвященство, я сам ничего не понимаю…

– Прекратите трястись, Эберлер! Господин бургомистр! Вы тут?

– Я здесь, ваше преосвященство.

– А капитан? Где Гуго Шлегель!

– Здесь! Не беспокойтесь, господа, никто не пропал.

– А где город? Где солнце? Почему всё исчезло?

– Полагаю, город и солнце остались там же, где и всегда. Это мы исчезли.

– Что?

– Тише, профессор. Вы орёте так, что разбудите и мёртвого.

– Хочу напомнить, ваше преосвященство, что именно это мы и намерены сделать…

– Тем более. Ведите себя поскромнее.

– Восхищаюсь вашим хладнокровием, но мы до сих пор не знаем, где очутились. А главное: вернёмся ли обратно?

– Полагаю, беспокоиться не стоит. Живым нечего делать в царстве мёртвых. Туда попадают иным путём. Кроме того, вот стена с фресками. Мы вернёмся по ней, как и пришли.

– Неужели именно так выглядит ад?

– Почему же ад, господин фон Андлау? Что, если это чистилище?

– Такое серое, пустое и тёмное?

– А какое оно должно быть, по-вашему?

– Я поражаюсь вам, господа. Вы понимаете, что появлением в этом невероятном месте мы не только нарушаем законы природы, но и ниспровергаем догматы святой церкви? Что скажете, ваше преосвященство?

– Скажу, господин бургомистр, что наши деяния и без того достаточно кощунственны. И если мы хотим добиться желаемого… Надо ждать.

– Мы хотели вызвать в мир душу художника, но вместо этого отправились за ней сами…

– Не вижу причин отрицать очевидное, советник. Спускался же Орфей в Аид за душой Эвридики.

– Какое-то язычество…

– Тихо, господа. Давайте помолчим и подождём.

И возник вдали свет, словно факел, дрожащий на ветру. И приблизился он к Подписавшим, замершим в страхе и недоумении. Тогда узрели они, что перед ними человек как бы с огнём в груди, почувствовали божественное тепло, исходившее от огня, но не дерзнули прикоснуться. Тогда выступил один с посохом и спросил: подлинно ли ты Мастер, о ком говорилось в свитке? И ответил человек: да, это я. Тогда спросил снова тот, что с посохом: согласен ли ты пойти с нами, дабы укрепить оплот Чистоты в мире людей? И ответил человек: ты здесь, так делай то, зачем пришёл. Тогда Подписавшие окружили Мастера и набросили ему на плечи тёмное одеяние, чтобы притушить пламя в груди его, и повели вдоль стены, где плясали скелеты. И шёл он с ними, не зная куда и зачем, ибо не властен был над устремлёнными к Великой Чистоте. Так покинул Мастер обиталище своё, и вот открылся образ Последнего Танца, и стали Подписавшие как бы едины в желаниях. Помутился их разум, сплелись чувства, и не встал никто, и не сказал: стыдитесь, мудрецы! И город замер в страхе, и вода в реке сделалась как кровь, и блеск сердца змея затмил мысли, а истина отдалилась и стала маленькой, как плод смоковницы. Горе тебе, город чистый и праздный, горе тебе, Хранитель! Не придёт освобождение, не спросят у тебя о правде, а будешь ты стеречь страсти людские, и жажду власти, и тягу к богатству. Так есть отныне, и так будет много веков, пока не спляшет последний танец скелет, не сверкнёт подписью Мастера последняя фреска, не уйдёт в туман душа последнего Подписавшего… Восславьте же огонь, что не гаснет, исполните хвалебную песнь Любви, накормите робкий огонёк свечи! И пусть не гадкий скелет глумится на тризне, но сама истина ведёт за собой души подлинно жаждущих…