Эд Курц - И создал из ребра я новый мир

— Люцифер, Уир, Хамерон, Алисеон, Мандусин… Прими, Ориет, Найдрус, Эсмони, Эпаринесон, Эстиот…

— Ах, ради всего святого, — проворчал Джоджо. Одной рукой он прижал шею трупа к полу, а другой нанес ему удар в челюсть. Челюсть хрустнула и дернулась вбок. Затем все тело твари содрогнулось, и челюсть сама собой выпрямилась.

— Думоссон, Данохар, Касмиэль, Хайрас…

— Да брось ты! — закричал Джоджо, сдавив череп обеими руками с двух сторон. Он засунул большие пальцы в маленькие отверстия в нижних височных долях и сжал их. Швы треснули под давлением. Джоджо вывернул руки вверх, не обращая внимания на жгучую боль в плече, и потянул изо всех сил, какие были в его распоряжении.

Мертвец не унимался, даром что кости его шеи раскалывались и ломались.

— Фабеллеронтон, Содимо, Пеатам…

Джоджо оскалил зубы и вырвал голову из тела, окончательно переломив хрупкую шею и навсегда заглушив глас из костей Черного Гарри Эшфорда. Он воздел черепушку в руке, словно дикарский трофей, и рассмеялся. Всякий сторонний наблюдатель в этот момент принял бы его за безумца, но здесь была лишь Теодора, и она все понимала.

— Это что, всё? — прохрипел Джоджо. — Большего и не требовалось?

Он приподнялся, сначала на одно колено, потом на обе ноги, все еще держась за череп. Какое-то мгновение рассматривал эту жуткую голову, мертвую и пустую, после чего швырнул ее в ближайшую стену. Череп разбился вдребезги, как ваза, рассыпавшись на бесчисленные безвредные осколки, усеявшие пол.

Пройдя к безголовому скелету во фраке, простершемуся на полу часовни, бывший мальчик-псоглавец обрушил на него весь скопившийся гнев. Правой ногой он сокрушил ветхую грудную клетку — из груды костей взметнулось облачко могильной пыли. Но этого было мало: Джоджо продолжил топтать тело уже левой ногой, размалывая древние останки в муку. Вскоре не осталось ничего целого — одна пыль, набившаяся в потрепанную одежду фокусника.

— Все кончено, — прошептал Джоджо. — Кончено.

Он не мог сдержать улыбку, вытирая холодный пот со лба. Он выпрямился, с трудом справился с болью в плече и снова повернулся к двери. Теодоры там не было. Он позвал ее по имени, но ответа не получил. Вышел на крыльцо, оглядел ближайшие окрестности церкви — ее нигде не было.

Сбитый с толку и немало измученный, Джоджо возвратился в часовню и вслепую ощупал стену в поисках выключателя. Это заняло некоторое время — довольно много времени на самом деле, — но он нашел-таки его. Над головой замерцала безвкусная лампа с дюжиной маленьких фальшивых электрических «свечек». Ее дымчато-желтый свет тихо окутал металлический предмет в центре хорошо утоптанного прохода между церковными скамьями. Изумленный Джоджо понял, что во все глаза смотрит на сигил Люцифера, выкопанный Джимом Шенноном.

— Что, опять?..

Не далее чем в двух футах от знака, из-под скамьи, торчала мертвая белая как снег рука Зазывалы Дэвиса. Он увидел тело, когда боролся с Черным Гарри Эшфордом, и тогда понял, что произошло. Эшфорд оставил оболочку молодого человека, некогда убиравшего за посетителями блевотину и рассыпанный попкорн, а за животными — дерьмо; человека, бранившего цыгана с обезьяной и сохшего по Минерве — Змеиной Леди. В этой оболочке Эшфорд обретался до урочного часа. А потом как обращенная в чудовище Минерва сбросила кожу, так и он с легкой душой избавился от чужого тела.

Рука, казалось, лениво указывала на сверкающий металл. На сигил легла тень — это Теодора, поднявшись из-за скамей, неторопливым шагом двинулась к Джоджо. Он застыл, ошалело глядя на ее алые губы и угрюмо сведенные брови.

— Явись, Люцифер, явись, — произнесла она низким голосом.

— Что за… — начал было Джоджо, понимая, что произошло, но не веря.

— Явись, Люцифер. Явись, — повторила она. Еще раз. И еще.

Джоджо отступил на несколько шагов и невольно покачал головой, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

— Ах ты, сукин сын, — сказал он. — Гнилой, прокля́тый сукин сын.

— Все, что я когда-либо хотел, — это безумный, насквозь безумный мир, — произнесла она не вполне своим голосом.

— И что, неужто тебе того мира не хватало? В нем разгорелась война! Что, мало тебе? — выпалил Джоджо и задумался, в каком именно мире война случилась — в том, что можно (можно ли?) считать реальным, или в этом мире-аттракционе Эшфорда. Он, вероятно, никогда не узнает наверняка.

— О да, огонь был прекрасен, — сказал чужак в теле Теодоры. Наблюдая, как Джоджо пятится к крыльцу, он стал расстегивать одну за другой пуговицы блузки ее изящными пальцами. — Спасибо тебе за это.