Эд Курц - И создал из ребра я новый мир

— Привет, Джоджо, — сказала Бет.

Она едва удостоила его взглядом, проплывая мимо; ее белое платье сверкало в свете фонаря как бриллианты. Она никогда не выглядела лучше. Даже в день их свадьбы. Даже в самую первую их встречу, когда Джоджо только-только увидел веснушчатую брюнетку с глазами, похожими на капельки кофе, и улыбкой, не перестававшей растоплять его сердце (а ведь пришел день, когда она перестала улыбаться).

Бет сияла от счастья. Она была жива. При виде нее гримаса Нэнси стала еще гуще.

Бет прошла за двери сарая, остановилась и обернулась, чтобы посмотреть на мужа.

— Так ты идешь? — спросила она.

Стиснув руки в кулаки и понимая, что все это новый обман, он рявкнул ей в лицо:

— Нет!

Лицо Бет вытянулось.

— О, Джоджо, — печально промолвила она, доставая из воздуха маленький револьвер.

— Бет, — прошептал Джоджо, но она уже поднесла его к виску и выстрелила. Сцена, которую он миллион раз прокручивал у себя в голове, снова повторилась.

Бет обмякла и рухнула на землю. Казалось, никто этого даже не заметил.

Джоджо всхлипнул и почувствовал, как у него щиплет глаза. Он насухо вытер их волосатыми костяшками пальцев и, перешагнув через труп жены, вернулся на середину импровизированного танцпола. Он оглядел кислые лица медленно и неуклюже топчущих пол танцоров; его взгляд упал на вилы, прислоненные к тому же самому штабелю тюков сена, на который он положил Теодору, когда та подвернула лодыжку. Он подобрал их и, вытянув вверх, поддел зубцами одну из проволочных корзинок, где был укреплен фонарь. Вытащив его оттуда, он опустил вилы и на мгновение встретился взглядом с парочкой мужчин, стоявших в обнимку в обрамлении молочной мглы в задней части сарая. Черный Гарри Эшфорд и Зазывала Дэвис жеманно улыбались ему. Джоджо сухо осклабился им в ответ.

— Идите к черту, — прорычал он.

— А мы уже у него, — хором ответили мужчины.

— И ты сам — тоже, — добавил Гарри низким скрипучим голосом, который прозвучал совсем рядом с ухом Джоджо.

Ухмылка сошла с его губ, и он швырнул в них фонарем. Эшфорд и Дэвис исчезли, прежде чем фонарь ударился о стену и взорвался огненным шаром, пролив капельки света на разбросанное по полу сено. Кто-то закричал и двери сарая захлопнулись, когда пламя стремительно распространилось, захватывая снопы сена и взбираясь на стены. Взбиралось оно и на танцующих. Ярко-оранжевые цветы распускались тут и там, когда платья, брюки, жакеты и камербанды [30] Камербанд — широкий пояс, который носят на талии, часто вместе с пиджаком. Сегодня считается формально необходимым элементом смокинга. вспыхивали на паникующих танцорах и танцовщицах, стучащих в закрытые двери, сбивавших друг дружку с ног, умирающих с проклятиями на губах.

Усевшись на перевернутое медное ведро, Джоджо стал смотреть, как они сгорают. Нэнси первой превратилась в столб черно-серого пепла, развеявшегося в воздухе, за ней последовали другие — бородатая женщина, Филлис Гейтс, Хэл Уайт — человек-скелет. Ад принял их всех: в мгновение ока в сарае не осталось никого, кроме Джоджо. Все остальные превратились в пепел, даже костей от них не осталось.

Жар обжигал, дым скапливался в легких, и Джоджо почувствовал, как его сознание постепенно затуманивается, а мир убегает вдаль. Был ли этот мир реален? Было ли реальным хоть что-то? Наверное, он так и не узнает.

Когда пламя наконец взялось за него, Джоджо вспомнил, что у него не осталось сигарет, и усмехнулся, подумав о том, что когда-то они были у него, но запаливать их было решительно нечем.

— Вот так мир! — проревел он, радуясь огню, объявшему его с ног до головы. — Вот так чертов цирк!

А лес все длился и длился, не желая заканчиваться, — по крайней мере, так казалось Теодоре Кевинью. Она сочла бы себя заблудившейся, если бы в принципе знала, куда идет: шла уже несколько часов кряду, сквозь лиловую рассветную мглу, в раннее утро нового дня, стрелявшее лучами белого света сквозь густые зеленые верхушки деревьев. Туфли Теодора выбросила давным-давно и теперь шагала босиком по веткам, опавшей листве и прохладной грязи. Нигде в этом лесу она не видела ни белок, ни птиц: те не парили в небе, заявляя о себе трелями, и не вили гнезд. Теодора была совсем-совсем одна. Странно, конечно, хотя и рядом не стоит со всем остальным, что она повидала за несколько последних дней. Бывают такие странности, каких сколько ни переживи, — не привыкнешь.

Она никак не могла найти Джоджо, вот что плохо. Только что они стояли вместе на церковном крыльце — и вот она одна-одинешенька, посреди леса. Поначалу она пыталась найти обратную дорогу к церкви, но теперь решила, что особой разницы между северным и южным направлениями нет. Неважно, в какую сторону идти, главное — продолжать идти в принципе. Она боялась, что, если остановится, больше не сможет двигаться, просто укоренится в земле и станет частью безжизненного пейзажа. И потому шла дальше.