Джон Коннолли - Музыка ночи [litres]

Здесь Стокер почти напрямую цитирует стихотворение Генри Лонгфелло «Крушение «Гесперус» («Вцепившись в штурвал, стоял он, суров // Был он замерзший труп…»). Все это я усвоил благодаря мистеру Бакли, моему первому учителю английского в средней школе, который вколачивал в нас поэтические строфы Лонгфелло толстым концом указки (попробуй не вспомни без запинки, что та «Шхуна звалась «Гесперус» // Она вышла в море зимой // И шкипер-старик свою младшую дочь // В плаванье взял с собой» (ну а как же иначе?). Благодаря воскресной школе я и сегодня могу продекламировать монолог Шейлока из «Венецианского купца» Шекспира в полном объеме, и это мой коронный номер. А остальное, что я зубрил – в том числе и физику, и историю (исключение – план «Барбаросса»), – я забыл начисто. (Прим. авт.)

Энтомофагия – поедание насекомых.

Перевод З. Александровой.

А ведь мою двоюродную бабушку тоже звали Фэнни! Теперь ее давно уже нет в живых, а когда-то она обитала на верхнем этаже одной из последних дублинских многоэтажек на Кэмден-Роу. Фэнни была крохотулькой и жила со своим братом в квартирке без телевизора в окружении птичьих чучел. Она смолила сигареты «Жимолость», от которых подушечки ее пальцев приобрели ярко-оранжевый оттенок (а еще бабушка Фэнни оказалась причастна к тому, что на страницах моих книг о Чарли Паркере появился негодяй, известный как Коллектор). С годами Фэнни становилась все мельче и мельче, подозреваю, что она вовсе и не умерла, а просто съежилась до микроскопических размеров – и лишь случайный завиток дымка от «Жимолости» над ковром может выдать ее присутствие.

Иногда двоюродная бабушка Фэнни ходила к нам в гости – примерно с интервалом в три недели. Как-то раз, когда мы все вместе ужинали, по Би-би-си впервые показали «Участь Салема» – телеверсию кинговсковского романа с Дэвидом Соулом в главной роли. Режиссером был знаменитый Тоуб Хупер – профи в жанре хоррор.

(В США фильм вышел в прокат в ноябре 1979 г., а на Би-би-си его показывали в начале 1980 г., хотя на своей правоте я здесь не настаиваю.) «Участь Салема» я очень любил. Я уже прочел книгу Кинга и заранее предвкушал острые ощущения – появление носфератовского вампира Барлоу и то, как он появляется в тюремной камере, готовясь вонзить клыки в Неда Тиббетса. Это был один из величайших кинопоказов, а играющий Барлоу австрийский актер Реджи Нальдер, специально обезображенный для роли, оказался поистине ужасен. Итак, в тот вечер я напряг свои подростковые чресла, а вот пожилые чресла моей двоюродной бабушки Фэнни, сидевшей рядом в кресле, напряжены явно не были. Я до сих пор слышу звон осколков чайной чашки, разбившейся о кафель нашего камина в тот момент, когда бабуля потрясенно качнулась назад. (Прим. авт.)

Перевод И. Гуровой.

Или актер, что, по сути, весьма близко: Ричарда Мэнсфилда, в 1888 г. сыгравшего в «Лицеуме» Джекила и Хайда, за достоверность сценической игры ненадолго заподозрили в том, что он и есть Джек-потрошитель. (Прим. авт.)

Это также единственный роман, про который я могу с уверенностью сказать, что его прочел мой отец. Он был большой любитель чтения и каждое лето брал с полки дома, где жила моя бабушка, какой-нибудь томик – в качестве отпускного чтива. Однажды он по неосмотрительности взялся за увесистый исторический роман «Я, Клавдий» английского автора Роберта Грэйвса. Его-то мой отец одолел лишь за два лета, и я подозреваю, что «Загадка Глухого» оказалась его запоздалой психологической реакцией на прежнюю ошибку. А за обладанием детективом мы с ним боролись: уж очень меня привлекало название – да и сама обложка. После этого мой отец уже не притрагивался к детективам Макбейна, зато я проглотил весь его цикл «87-й полицейский участок», а в свою первую книжку даже включил персонажа с прозвищем Толстяк Олли (так я снял шляпу перед писателем, приохотившим меня к этому замечательному жанру). К сожалению, Макбейн неверно истолковал мой пыл и пригрозил мне судом, но до его смерти мы успели помириться. (Прим. авт.)

Преподобный Нокс также хмурится на близнецов, двойников и сыщиков, совершающих преступления. Не одобряет он чрезмерное использование в повествовании тайных ходов и персонажей-китайцев. Но при чем здесь китайцы? Видимо, таким образом Нокс мысленно шлепает по пальцам писателей школы Сакса Ромера – они-то привыкли неустанно эксплуатировать в своих произведениях «желтую угрозу» (напомню, что Ромер вывел в своих романах злого гения Фу Манчу). Вероятно, Ноксу в свое время настоятельно рекомендовали давать этот, по-моему, пятый, постулат в форме чуть более завуалированной, чем категоричное «Китайцам в книгах не место», что дает хоть какую-то возможность люфта. Но весьма огорчительно то, что в эссе 1928 года « Исследование литературы о Шерлоке Холмсе» Нокс рождает эдакую школу пародии на критику, выдвигая гипотезу о том, что Холмс, Ватсон, Пуаро и иже с ними якобы существовали в реальности. Все это немедленно отозвалось неизъяснимым энтузиазмом у публики, именующей Агату Кристи «мисс Кристи» и считающей, что с закрытием мюзик-холлов веселье из жизни ушло. (Прим. авт.)